В середине октября в гараже частного дома Бориса Шуранова Леонид Сугробин вместе с сыном Бориса молодым инженером Пашей закручивал последние гайки на колёсах УАЗика, который ремонтировался с весны и, наконец, принимал рабочее состояние. Капитально был отремонтирован двигатель, поставлены новые подвеска и коробка передач. Брезент на жёсткий кузов решили заменить на следующий год. Паша был крупнее Леонида на две весовых категории и ворочал массивными баллонами, как лёгкими колёсами от «Жигулей». Погода была золотая. И гончая Бориса, очень ласковая с людьми и неутомимо злая на охоте, вертелась и повизгивала в предчувствии скорого свидания с лесом и зайцами. Паша на охоту в этот раз не собирался. Он рано женился, и его подпирали малые дети.

– Вот и всё, – сделав последнюю затяжку, – сказал Паша. – Сейчас батины военпреды с Сормова приедут, и батя подойдёт. Можно укладываться. Ружьё у тебя здесь? А то моё возьми.

– Всё у меня здесь. Даже фляжка наполнена.

– Тогда собран полностью.

Заскрипела тяжёлая калитка, и вошли два капитана второго ранга, не в форме моряка, конечно. Но мы знали, что они капитаны. Оба в сапогах, плащах – накидках и с рюкзаками, из которых торчали ружейные чехлы.

– Грузиться можно? – закричал черноволосый Никола.

– Едва доволок, – сказал его коллега Аркаша, сбрасывая рюкзак в машину. – Этот чёрт кричит без остановки, «грузи, грузи». А я уже на плечо поднять не могу.

– А ты как думаешь три ночи на улице прожить? – сказал Николай.

– Костёр разведём, – сказал Аркадий. – А Борис где?

– Борис на месте, – сказал Борис из раскрытой калитки. – Время в обрез. Через пять минут выезжаем. Пань, открывай ворота и выгоняй. Водку все запасли? Кто не запас, наливать не будем.

– По дороге магазинов…, – протянул Аркадий. – Доберем всего, о чём позабыли.

– В дороге и проверим у кого что. Последняя остановка в Ковернино.35 Там должны быть в четыре вечера, – сказал Борис, усаживаясь на место водителя.

Ласковая собачка Лада забралась в машину, не дожидаясь приглашения. Собака Лада была из хорошей собачьей семьи. Её мать была известна широкому кругу охотников и сгинула в лесу. И как размышлял Борис над её пропажей, что увлеклась собачка, и забежала в волчьи урочища.

С семьёй охотников Сугробин познакомился через Воскобойникова, который в день Красной армии припёрся к нему домой вместе с Пашей. И восторженно поддатый, восхищался мощью приятеля, который как бульдозер, продвинул автобусную беспорядочную толпу, и они протиснулись в переполненный автобус. Потом Леонид по случаю зашёл в Пашкин дедовский дом, стоявший на берегу отрога Ковалихинского оврага. Разговорились и незаметно подружились в общих работах по восстановления редкой тогда машины – вездехода, оказавшейся в частных руках. «Хорошие люди должны держаться кучкой», – не раз приговаривал Суматохин по случаю и без случая. Они и держались, совершенно не думая, что они хорошие. Держались и выживали в нередкие полосы черноты, когда казалось, что всё кончено. Они не ставили перед собой задач исправления официальной линии властей, не воевали на партийных и профсоюзных форумах. Но не поддавались и пропаганде, широко внедрявшей в общество давно уже не соответствующие научному социализму догмы и обязаловки.

Николай сидел рядом с Борисом, Аркадий, Леонид и собака сзади.

– На выезде из Сормова нас на мотоцикле ещё один поджидает, – сказал Николай. – Наш человек, с завода. И собака с ним.

Мотоцикл с коляской стоял на условленном месте. Высокий, лет сорока, мужик попросил взять в машину собаку.

– Ладно, – сказал Борис. – И пёс пробрался назад. Сразу стало тесновато. А кобель, унюхав сучку, полез к ней по своим кобелиным делам. Лада рыкнула и куснула кобеля за морду. Тот отодвинулся, но не обиделся и снова полез.