Летние походы 1952г

В Полярном долго мы не задержались. ‑ пополнили запасы, постирались, помылись и через 2 недели для небольшого ремонта дизелей корабль зашел в Ара-губу, пришвартовавшись к большому дебаркадеру.

Когда мы были в Полярном, большая бригада связистов сменила всю корабельную сеть ГГС. В составе этой бригады оказался мой товарищ из техникума Федя Кравченко, с которым мы вместе проучились все 4 года. Он тоже был во флотской форме, но служил на берегу. При первом же моем увольнении на берег, мы отпраздновали встречу в домике, в котором жили две его подружки-москвички. По распределению, после какого-то техникума, они попали в Полярный. Одну звали Нина, она была старше его на 2 года, с ней у Феди были очень близкие отношения, (впоследствии она стала его женой и он увез ее с Севера, когда демобилизовался), а другую звали Тоня, тоже очень симпатичная, круглолицая девушка с тёмными, длинными волосами. На Север, в этот забытый богом край, их привела романтика и патриотизм – обе были «комсомолки-красавицы». Только мы налили по второй, как к нам ворвались патрули. Они увидели нас с улицы, когда Федя встал и произносил тост. Его голова оказалась выше занавески окна, и проходящий патруль его увидел. Отвели нас на гауптвахту, назначили обоим срок – 5 суток. На следующее утро приехал старпом и забрал меня на корабль. Это было мое первое знакомство с гауптвахтой.

Пока мы стояли в Полярном, меня попросили разобраться с гирокомпасами на одной из дизельных подводных лодок и на торпедном катере. На подводной лодке стоял такой же, как у меня г/к «Курск», с которым я быстро справился. Здесь я увидел, как живут и служат подводники. Теснота неимоверная, в походах спят в подвесных койках-гамаках, прицепившись за какую-нибудь трубу. На стоянке они живут и питаются на берегу.

На торпедном катере стоял г/к «Гиря», раза в четыре миниатюрнее г/к «Курск». Мне удалось привести его чувство не сразу, т.к. сначала надо было разобраться со схемой – она несколько отличалась от схемы моего г/к, т. к. этот г/к был создан специально для торпедных катеров, плавающих на огромных скоростях с большими перегрузками (ускорениями). А вторые производные, если их не скомпенсировать, могут вывести г/к из меридиана. Я докопался, что вышла из строя схема компенсации, и совместно с их штурманом (в штате катера штурманский электрик не предусмотрен) вернули компенсатор в исходное состояние. Они отблагодарили меня бутылкой «Кагора». Его им, также как и подводникам, выдавали каждый день по 100г. А экипаж у них – всего 7 человек.

Ара-губа довольно глухое место, кругом одни скалы, на берегах пусто, нет ни одного домика. Весь состав ‑ военные в форме ВМФ. Жили они прямо на дебаркадере. .Делали они, в основном, мелкий ремонт.

Ремонтировались мы, в основном, своими силами. У нас была мощная команда мотористов в БЧ-5, возглавляемой кап. 3-горанга Краузе. Основная рембаза на Севере находилась в поселке Роста в 7-ми км к югу от Мурманска, где мы стояли в доке в конце 51-го года. Там целый огромный завод, а с мелким ремонтом отправляли в Ара-губу.

До захода в Ара-губу ушел на повышение Сошальский и на корабль пришел другой штурман – старший лейтенант Пономарев. Как вскоре выяснилось, это был совсем другой человек. Холеный барин-франт лет под 40 с сексуально озабоченной наглой физиономией. А меня незадолго до этого избрали секретарем комитета ВЛКСМ корабля.

Здесь, в Ара-губе произошло два интересных события.

Первое событие. Как секретарь, я решил провести культмероприятие. Пришел на дебаркадер и предложил провести соревнование – матч по шахматам. Надо сказать, что на корабле меня редко кто обыгрывал, т.е. я считался хорошим шахматистом, но у меня не было даже 3-го разряда. Договорились играть на шести досках. Меня, как лучшего, посадили на первую доску. И вот начался матч….. После третьего хода я почувствовал, как мой визави меня здорово прижимает, и на десятом ходу мне ходить уже было некуда, куда ни сунься, везде мат! Пришлось сдаться. За мной последовательно сдались все пять моих коллег. После матча мне сказали, что со мной играл кандидат в мастера спорта по шахматам. И мне было не очень стыдно, хотя и неприятно