Один раз в неделю по субботам после большой приборки, куда входит мокрая уборка полов и протирка аппаратуры, матросам и старшинам полагалось увольнение на берег до 00 часов. В любом виде ты должен прибыть на корабль и вслух членораздельно доложить о своем прибытии дежурному по низам и Замполиту. У кого это не получалось, лишались на месяц этого удовольствия. За время службы я дважды не смог прибыть на корабль из увольнения вообще. Был схвачен патрулем. Подробности ниже.

А в походах ‑ все проще и сложнее. Вахты, вахты, вахты. У нас, штурманских электриков, 4 часа вахта и 12 часов отдых. В перерывах большинство отдыхало за домино, шахматами, смотрели кино – в поход брали 3 или 4 ленты и крутили их, когда позволяла погода (игра в карты была запрещена!). А я учил по самоучителям английский и гитару.

В качку ничего не хотелось делать. Все, кроме вахты, лежали, ‑ качка лежа переносится легче. Меня не рвало, но пропадал аппетит. Нарушался суточный ритм организма. Ко всему прочему, неприятности добавляло отсутствие суточной смены дня и ночи. На широте г. Полярного это особенно заметно – пять месяцев день, пять – ночь, остальное сумерки (С тех пор я не люблю ночь и сумерки!).

Добавлю, что качку все переносили по-разному. Большинство, как я. Некоторые, а таких было единицы, начинали есть в три горла и их совсем не рвало. Были и такие, которых рвало в течение всей качки, но их списывали с корабля на берег. И только по желанию.

Несколько угнетало то, что не было возможности в походе помыться и сменить белье. Простыни меняли условно – верхнюю клали на низ, а нижнюю на верх, а потом переворачивали на другую сторону обе простыни. К концу длительного похода на них было страшно смотреть. Целая неделя по возвращению на базу отдавалась стирке всего и вся, от носовых платков до робы и отмыванию себя. С одного раза это не удавалось!

Режим питания в походе был тот же, что и на стоянке, но с одной особенностью – через неделю хлеб кончался, и переходили на сухари. Сливочное масло на сухарь не намажешь – клали его в чай. В шторм желающих поесть было мало. Закаленным есть приходилось стоя, отрабатывая качку палубы, чтобы не выплескивалось первое.

И еще одна особенность. Весь флот на курево получал махорку, а нам выдавали папиросы «Беломор» Ленинградской фабрики Урицкого. Я их отдавал друзьям.

Весенний поход март….апрель 1952г.

К концу 51-го года весь 27-ой год был демобилизован, и на корабль пришла молодежь. Полностью, практически, обновилось БЧ-4 – радисты и локационьщики. Вместо двух «старичков», на локатор прислали 5 человек ‑ совсем зеленую молодежь. Старший у них был на хорошем уровне. Звали его Валентин. Тоже, как и я, после техникума. Но опыта работы с реальной аппаратурой, как оказалось, у него было маловато.

Начало марта 52-го года. Объявляют недельную подготовку к выходу в поход. Точное время выхода не оглашается – секрет. За двое суток до выхода в море вызывает меня Командир корабля к себе в кабинет-каюту и сообщает, что радиолокатор вышел из строя, и молодежь БЧ-4 уже 4-ые сутки бьется, и ничего у них не получается. Без локатора корабль в намеченный срок выйти не может, а вызов специалистов из мастерских займет не меньше недели. Срыв срока выхода невозможен – скандал и санкции. И попросил (!!!) меня включиться в эту работу. Я ответил, что слабо знаком с радиолокацией, это не моя флотская специальность, но попробовать разобраться готов.

Знакомлюсь с архитектурой локатора. Не помню точно его название, кажется,

«SON-1» ‑ радиолокатор кругового обзора. На мониторе, когда он работает, отлично видна вся обстановка вокруг корабля на дальности до 50-ти миль. (Во время войны англичане поставляли нам эти локаторы).