Лиза рассказывает: «Готовлю я тебе ужин. Мясо поджарила, приготовила салат, пирог. И это время слушаю диск – беседы архим. Софрония (Сахарова). Он и говорит: «Нужно стараться как можно меньше кушать. Да, как можно меньше кушать». Остановилась, подумала, вздохнула и готовлю дальше».

Читаю книгу М. Дунаева «О романе М.А. Булгакова “Мастер и Маргарита”». Если и не принимать во всем объеме критику Дунаева, его обвинения роману как произведению антихристианскому, оккультному, даже демоническому, то все же бесспорно, что «Мастер и Маргарита» – произведение не христианское.

А грустно тут вот что: ведь Булгаков был сыном знаменитого профессора Киевской Духовной академии.

У отца – церковного историка – сын если и не неверующий, то не церковный, пропитанный антихристианскими мыслями.

А вот другой, не просто грустный, а страшный случай. У профессора Казанской Духовной академии философа Несмелова была дача недалеко от монастыря. Сын Несмелова много времени проводил в монастыре. После революции сын стал чекистом и явился в монастырь, чтобы арестовать монахов и конфисковать церковные ценности. Он был убит христианами, сбежавшимися на набатный призыв. После этого часть монахов была уничтожена, а сын профессора Несмелова был похоронен как герой революции. Обреченный на нищету религиозный философ Несмелов всю жизнь жил на пенсию, которая была ему положена за убитого при исполнении «служебного долга» сына.

Все-таки есть во всем этом и вина родителей.

Понятно, что много праведных забот, что родителям, вовлеченным в активную преподавательскую, научную деятельность, трудно уделять должное время детям. И все же, если человек заводит семью, он обязан (!) воспитывать детей в твердой и живой вере, благочестии.

Вспоминается рассказ митрополита Вениамина (Федченкова)[14] о совете прп. Анатолия Оптинского:

«…Я получил письмо от своего друга и товарища по академии, священника о. Александра Б. из Самарской губернии, о разладе с женой… Уж как он любил ее невестой! Весь наш курс знал о ней, какая она хорошая и прекрасная. И вот они повенчались. Он получает приход в рабочем районе города. Нужно строить храм. Молодой и идейный священник с любовью и энергией принимается за дело. Постройка быстро продвигается вперед. Казалось бы, все хорошо. Но вот горе для матушки: ее батюшка запаздывает к обеду. Матушка недовольна этим: то пища остыла, то переварилась и пережарилась. Да и время напрасно пропадает, и другие дела по дому есть… И дети появились… И огорченная хозяйка начинает роптать и жаловаться на такой непорядок и расстройство жизни. А еще важнее то, что она вместо прежней любви начинает уже сердиться на мужа: разлагается семья. Батюшка же оправдывается перед ней:

– Да ведь я не где-нибудь был, а на постройке храма!

Но это ее не успокаивает. Начинается семейный спор, всегда болезненный и вредный.

Наконец матушка однажды заявляет решительно мужу:

– Если ты не изменишь жизни, то я уйду к родителям.

И вот к такому-то моменту мы обменялись с о. Александром письмами. Узнав, что я еду в Оптину, он описал все свое затруднение и попросил меня зайти непременно к о. Анатолию и спросить старческого совета его: как ему быть, кого предпочесть – храм или жену?

Я и зашел в келию батюшки. Он принимал преимущественно мирских; а монахи шли к другому старцу – о. Нектарию. В келии о. Анатолия было человек десять-пятнадцать посетителей. Среди них обратился с вопросом и я. Батюшка, выслушав с опущенными глазами историю моего товарища, стал сокрушенно качать головой.

– Ах, какая беда, беда-то какая! – Потом, не колеблясь, заботливо начал говорить, чтобы батюшка в этом послушался матушки: – Иначе плохо будет, плохо!