Дорошенко рассмеялся собственной шутке. Алина мысленно отметила, что смеётся один Слава, а Дима делает вид, что не понял шутки. После паузы она тоже наигранно рассмеялась, словно только что оценила сарказм Дорошенко. Слава удивился и замолчал. Его шутка предназначалась Диме и никому больше. Дорошенко желчно хмыкнул и шумно потопал по коридору, нагоняя упущенное время. Дима и Алина приостановились, одновременно вздохнув, посмотрели друг на друга и медленно разошлись в разные стороны. В эту минуту им показалось, что рассвета больше не будет, утро никогда не наступит и солнце уже не взойдёт, а глухая морозная ночь останется на земле на вечные времена. И всё бы ничего, но вдруг электричество отключат? Внезапно и без объявления. Оба обернулись, посмотрели друг на друга и прыснули от смеха, догадавшись, о чём подумал каждый. Сдерживая смех, в унисон прибавили шаг и вскоре забыли о существовании друг друга. Работа поглотила все мысли и чувства. Думать о том, взойдёт или не взойдёт солнце, стало недосуг. Каждой клеточкой организма они погрузились в работу. На какое-то время Алина забыла про разбитые ноги. Ботильоны показались удобной обувью, а не предметом роскоши.

Стажёр оказался мелким и неказистым мужчиной лет тридцати. Алина поморщилась. Придётся патрулировать с тем, кого дали в напарники, пусть и не лучшим представителем мужского населения планеты. Алина ещё раз вздохнула: ах, если бы на месте хилого стажёра оказался Дима Воронцов! Но мысль тут же оборвалась. Бери, что дают. Алина Кузина резко развернулась и вышла из дежурной части. Стажёр уныло поплёлся позади. Алина держалась от него подальше, боясь, что он догонит и пойдёт рядом с ней. Мимо спешили люди, им не было никакого дела до терзаний юной оперативницы. Алина вздохнула. И тут же подумала: если посчитать, сколько раз она вздохнула за этот долгий-долгий день, можно уже со счёту сбиться.

– А ты чего хромаешь? – донеслось откуда-то снизу.

Алина вздрогнула и шарахнулась в сторону.

– Ты что, инвалид? – строгим голосом спросил стажёр.

Он тянул кверху гладко стриженный затылок, но всё равно смог дотянуться лишь до плеча Алины. Он был ниже Кузиной на голову.

– Что за вопрос? – рассердилась Алина, пытаясь справиться с раздражением.

Всё кругом не так, как надо. А как надо? Она уже и головой потрясла и уши потёрла, что означало, что девушка пребывает в состоянии полнейшего разлада с окружающей действительностью.

– А что тут непонятного? – удивился стажёр. – Удивляюсь, почему в полицию стали брать инвалидов? Что, у нас в городе здоровых людей не стало? Кончились они, что ли…

– Сам ты кончился! – процедила Алина сквозь зубы. – Отстань!

– Не отстану, – заверил упрямый человечек, – мне дежурный велел не спускать с тебя глаз. Между нами говоря, он тебе не доверяет.

– Думай, что говоришь! – возмутилась Алина. – Дежурный мне не доверяет, видите ли. С чего ты взял? Глупости не говори.

Прохожие испуганно пробегали мимо, словно боясь странной парочки. Со стороны они выглядели нелепо. Высокая стройная девушка в короткой курточке и низенький смешной человечек без шапки, но в тёплой ветровке со сбившимся капюшоном.

– Дежурный тебе совсем не доверяет! – отрезал стажёр, вкладывая в каждое слово обидный смысл.

– Не придумывай! Виктор Алексеевич – порядочный человек. Настоящий офицер. Он не станет перемывать чужие косточки с незнакомыми людьми.

Маленький человечек от возмущения запнулся, остановился и принялся хватать ртом холодный воздух. От возмущения он не мог вымолвить ни слова. Потом вдруг успокоился и сказал:

– Я Николай! Меркушев. Стажируюсь уже полгода. Меня на аттестации зарезали. Не пропустили на должность участкового. Так что в отделе я свой. Мне доверяют. А тебе нет. Ты ещё не своя. Лучше ответь, почему ты хромаешь?