Наконец музыка стихла, мы напряглись, глядя на дверь, за которой происходило музицирование, и вскоре она открылась, из неё появился человек в белоснежной сутане и такой же ермолке. Он был грузен, тяжело передвигал ноги, глаза его за толстыми линзами круглых очков смотрели подслеповато и рассеяно. Взгромоздясь на нечто похожее на трон, он поманил нас приглашающим жестом и промолвил:

– Подойдите. Я хочу с вами говорить.

Данте подошёл первым и, преклонив колено, поцеловал правую руку понтифика. Тот осенил его крестным знаменем и Данте согнувшись отступил в сторону. Подойдя следом, я опустился на красную подушечку у ног папы. Рука «Его Святейшества» пахла воском и ладаном. Я посмотрел на «кольцо Рыбака» и, понимая, что это всего лишь точная копия, ощутил, невольный трепет, приложившись губами к атрибуту папской власти. Понтифик указал на стулья напротив и повелел:

– Садитесь.

Он подождал пока мы разместим свои пятые точки на указанных местах и продолжил.

– В своё время, мне пришлось долго бороться, чтобы сохранить влияние церкви, которое многие десятилетия распространялась почти на всю Италию. Я был монархом. К сожалению мне не удалось отстоять абсолютную власть и результатом этого стало государство-анклав Ватикан. – понтифик развёл руками: дескать такова была воля божья. – Да, мне пришлось уступить. Совмещать светскую и духовную власть дело хлопотное, но я уверен, что для нашей церкви это высшая и конечная цель. Если это не получилось на Земле, я надеюсь случится здесь – на небесах!

Папа ПийlX возвысил голос, сжал янтарные чётки в кулаке и потряс ими, словно угрожая невидимому оппоненту, совсем недавно заставившему его здорово понервничать. Стало понятно, что заставило понтифика сесть за домашний орган.

– Перейдём к земным делам. – проговорил папа Пий lX хорошо поставленым голосом проповедника, привыкшим делать из культового действа проникновенный спектакль. Он посмотрел на меня увеличенными диоптрией зрачками и повелел.

– Расскажи мне, как сегодня все устроено в Ватикане, где я был «узником» последние годы своей жизни. Что там произошло после моей смерти? Десять положений «Силлабуса» действуют или с ними поступили, как с девятым пунктом предатели «папской непогрешимости».

– Насколько я знаю, положение восьмого раздела, в котором говорилось о заблуждении насчёт того, что брак— не является таинством Христовым, что брак можно расторгнуть, и вопросы брака являются делом светской власти, а не церкви. Сейчас этот раздел, также, как и девятый, где утверждается о заблуждениях насчёт светской власти папы, не поддерживается и не исполняется государством. – отбарабанил я абзац из википедии, перевёл дыхание и, вспомнив остальное, продолжил. – Более того почти во всём католическом мире разрешены аборты. Нарушается повсеместно десятый раздел, где сказано, что церковь не должна поощрять идеи либерализма. В некоторых странах разрешены браки между особями одинакового пола, и гендерная идентификация людей приобрела новые грани и краски. Геи и трансгендеры стали реальной силой.

– Святый боже! – крестясь воскликнул понтифик. – Даже во времена Римской империи такого не было! В общем всё это, конечно, было, но на бытовом уровне. Никто не боролся за свою исключительность. Не выходил с этим на улицу, для этого были специально отведённые места, где можно было без помех предаться разврату.

Решив немного утешить старика, я продолжил.

– Между тем шестой пункт выполняется неукоснительно: церковь отделена от государства, а государство от церкви.

– Это лучшее решение после поражения в революции. – удовлетворённо заметил Пий IX. – Если церковь уже не может влиять на государство, то и государство пусть не лезет в дела церкви.