– От тебя никуда не скроешься! Можешь про меня что-то рассказать? – опасливо спросил Хлебников.

– Алексей, сейчас явно не до шуток.

– А что такого я сказал? – Алексей подхватил вбежавшего Ричарда и стал гладить.

– Звони в полицию, передай все, что наработано! Все, не надо больше тянуть. Пусть они тоже вплотную займутся поиском. Может, они быстрее найдут, а нет, тогда хоть помогут нам в чем-то. Попроси чисто по-человечески ускорить дело.

– Ладно! – он выпустил кота, который недовольно посмотрел ему в глаза.

– Презент не забудь.

– Нет. Не забуду. Но поеду я попозже.

– Почему не сейчас? Поговорил бы с полковником Тарасовым. Замечательный человек, он все сделает. Я бы могла сама заявиться, только он очень не любит, когда сотрудники за кого-то просят, пусть даже бывшие. Быстрее сделает для людей, которые сами его об этом попросили.

– Да. Чуть позже поеду! Что-то мне не по себе от всего происходящего. Давно таких стрессов не было…

Три дня Алексей провалялся на больничной койке. Состояние после того, как его еле откачали, оставляло желать лучшего. Что именно с ним произошло, врачи затруднялись ответить. Сознание «уплывало», кружилась голова, слабость. Такое впечатление, что он временами куда-то «проваливался». После его еще исследовали, но так и не смогли установить причину, в итоге все списали на стресс. Чего только он не узнал за эти два дня – невероятное множество новых слов и возможности современной медицины.

За это время к нему два раза приходил следователь, несколько раз навещали только друзья и знакомые.

Родители Алексея жили на юге с тех пор, как он им там купил дом. Они уехали ближе к морю в прошлом году, переселились в уютный домик почти у самого у моря. Отца и мать он старался не тревожить своими проблемами и поэтому не стал посвящать во все происходящее. Звонил раз в неделю, говорил, что у него все у него в полном порядке, часто помогал деньгами.

– Кто-то крепко за тебя взялся, – покачала головой Надежда, поправляя белый халат.

Несмотря на недавно сделанный ремонт в больнице и отлично работающую вентиляцию, пахло медикаментами.

– Звонил незнакомый человек и предлагал все забыть и простить, и больше не дергаться, – негромко процедил Алексей.

Цвет лица у него был бледным с желтизной.

– Получается, что тебе еще и угрожают? – подняла голову Надежда.

– Типа того. А что разве деньги еще не вернули? – иронично произнес Хлебников.

Освещение в палате было ярким, у Хлебникова слезились глаза.

– Ну, ты даешь! Нет, не нашли. Я же не метеор, – в голосе прозвучали нотки обиды.

– Жаль, а я так надеялся, что выйду и вернусь к нормальной жизни …

– Нельзя исключать, что найдем, мы же не будем сидеть, сложа руки. Все в доме осмотрели еще раз, всех опросили, включая соседей и всех тех, кто имел отношение к твоему дому, к картинам. Еще раз съездили к твоему заказчику, пообщались со службой безопасности. Кое-что уже прояснилось, ну, в общем, работаем сообща. Что тебе еще сказать? Кстати, дай телефон. Я посмотрю, кто звонил с угрозами.

Маевская окинула привычным внимательным взглядом палату и протянула ладонь.

– Не знаю, пишет, что номер не определен. Надь, я вот скоро выпишусь и тоже подключусь к поискам, – кряхтя, приподнялся Алексей.

– Нет, не надо. Пожалуйста. В чем-то да, может понадобиться твое участие. Кое в чем я тебя попрошу мне помочь. Но в целом, я лучше сама…

– И что мне тогда делать. Сидеть и ждать?

– Зачем? Рисуй картины, у тебя это великолепно получается, – Надежда пожала плечами.

– Я не могу писать картины. Меня будто вырубило. Пока не смогу работать, к сожалению, не могу даже кисть взять в руки, – потер взмокший лоб Алексей.