Это ночь в слободе ашкенази выдалась душной и беспокойной. Весь день в городе раздавалась пистолетная перестрелка между черносотенцами и слободскими, периодически разбавляемая оружейными выстрелами царских войск, паливших и направо, и налево. К вечеру пальбы стало меньше, но всем было ясно, что это лишь временное затишье перед завтрашней бурей. В небольшой убогой квартирке двое мальчиков близнецов мирно спали в одной кровати, крепко обнявшись во сне. Самуил и Вольфганг были неразлучны с самого рождения, и родители души в них не чаяли. Несмотря на нищету и тяготы жизни, родители находили радость и счастье в своих любимых сыновьях. До сегодняшнего дня.

Тишину тревожной ночи нарушил стук в дверь. Открыв дверь, родители увидели на пороге русскую соседку.

– Я могу спрятать вашего мальчика у себя. Но только одного. Я приду за ним рано утром, – перекрестившись, она растворилась в темноте.

Мать и отец, прижавшись друг к другу, сидели на краю кровати и тихо говорили, чтобы не разбудить детей.

– Как мы можем выбрать? Нет, это невозможно, мы не можем так поступить! – всхлипывала жена, пряча лицо на груди мужа.

– Я понимаю, милая, но мы должны спасти хотя бы одного, – он крепко обнял жену, пытаясь унять дрожь в его собственном голосе.

– И обречь второго на гибель?

Они долго молча смотрели на спящих мальчиков. Вольф с его ангельским личиком и пухлыми щечками, в свои шесть лет казался воплощением детской невинности. Месси выглядел более задумчивым и печальным, но родители знали, что он обладает недюжинным умом и талантами. Их дети должны вырасти и расцвести, если бы не этот кошмар, в котором они сейчас оказались.

Отец осторожно коснулась седой прядки на виске у жены – ее не было раньше. Он пытался представить, как будет воспитывать одного сына и хотел понять кто он, но это у него никак не получалось. Она смотрела в окно, где хозяйствовала тягучая ночь и хотела только одного, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

– Я знаю, что мы сделаем, мы бросим жребий. Как Б-г решит, так тому и быть. Ты напишешь имена на записках, а я вытяну одну, – он дотронулся до мезузы, улыбнулся грустной улыбкой жене и пошел за ручкой.

Дрожащей рукой она написала имена сыновей на клочках бумаги, после чего аккуратно сложила их и положила в старую тряпичную сумку.

– Вот, – сказала она и заплакала.

Он взял сумку, несколько раз встряхнул ее, словно там были не два листочка бумаги, а каменные булыжники, после чего засунул руку в сумку. Выбрав один из листочков, он сжал его в кулаке, сел на кровать и застыл.

Медленно-медленно ползло время, раскрашивая небо в серый цвет. Сонные крики петухов прорезали ночь. Наконец он достал руку из сумки и с трудом разжал онемевшие пальцы. Она взяла записку, аккуратно развернула ее и выдохнула осипшим голосом: «Месси».

– Месси, – повторил он вслед за ней, и они оба обернулись в угол комнаты, где спали их сыновья. Он с трудом поднялся, подошел к детской кровати и взял спящего Месси за руку.

– Сынок, проснись.

Мальчик с трудом открывает глаза и сонным голосом произносит.

– Спасибо.

Отец помог ему встать, сделать омовение рук и тут же начал его одевать. Сонный Месси смотрел ничего не понимающим взглядом на спокойно спящего рядом брата, но ничего не спрашивал. Он уже мог одеваться сам, но почему-то сегодня его одевал отец, а мама тихо сидела в углу, изредка всхлипывая. Одевшись, они молча продолжали сидеть в тишине, пока не раздался стук в дверь. На пороге стояла соседка, которая, ничего не говоря, молча взяла Месси за руку.

– Иди с ней, – раздался в тишине голос отца. – И помни о нас, мы тебя любим.