Характернейшая черта бюрократического мышления связана с оценкой человека по «чину», «стану», «должности». Народ для бюрократа – лишь объект для руководства, указаний, предписаний. Мысль «товарищей Поповых» способна двигаться только «сверху вниз». Ругая «критиканство», товарищ Попов все более распаляется. Если вначале он брюзжал «баритоном сухим», то затем он «вопит, возомня», его голос «визжит тенорком»: «Вчера – / Иванова, / сегодня – / меня, / а завтра – / Совнарком!» Однако в действительности за напускной озабоченностью о «Совнаркоме» кроется боязнь за собственную шкуру. Потому бюрократ пытается, отождествив себя с властью, добиться личной неприкосновенности:

Сатирик резко обрывает «скулеж» и болтовню «товарища Попова», наносит удар «в лоб» по подобным «столпам» чиновничьего делячества. Поэт призывает, чтобы еще мощнее

В своей иронической «поэтохронике» революции, «летописи» 1920-х годов, Маяковский стремился показать многоликость обывателя, приспособленца и прочей «мрази». «Обыватель – / многосортен. // На любые вкусы / есть… // Многолики эти люди», – пишет Маяковский в стихотворении «Плюшкин» (1928), где показана одна из разновидностей обывателя. Но характерно, что «многоликость» здесь тождественна «многосортности». И полная безликость тоже может составить особый «сорт», особый тип среди сатирических портретов.

Таков герой стихотворения «Подлиза» (1928), чиновник Болдашкин, у которого на плечах уже даже «не башка – / а набалдашник». Но он вполне преуспевает на чиновном поприще благодаря своему главному качеству, вынесенному поэтом в заглавие сатиры. И не в последнюю очередь благодаря таким подлизам, подхалимам, вполне комфортно чувствуют себя всякие «служаки» и «столпы». А потому такой подлиза, который «лижет ногу, / лижет руку, // лижет в пояс, / лижет ниже», сам порой оказывается «согрет // солнцем / нежного начальства». И вот уже –

Где, при каких обстоятельствах из этих существ «бесформенных, словно студень», из «ихней братии», растет «архи-разиерархия //в издевательстве / над демократией»? Там, где вместо ответственного государственного строительства действует «фабрика бюрократов», где попраны основные принципы демократического, социалистического общества, принципы ответственности власти перед народом. Поэт призывает «шваброй» народного гнева, шваброй ярости масс вымести не только «всех… подлиз», но и «всех, / радеющих подлизам»!

Так поэт-сатирик, «ассенизатор / и водовоз, // революцией / мобилизованный и призванный» («Во весь голос», 1930), оружием смеха, своим пером помогал общему делу построения и укрепления нового, социально справедливого, социалистического, коммунистического общества. Этому же делу, как понимал Маяковский, служили (должны были служить!) и правящая тогда партия – большевики – и правительство. Но Маяковский-революционер отнюдь не считал, что человек у власти – это уже автоматически революционер, уже обязательно новый человек, человек новой морали, человек коммунистического будущего. Он не признавал непогрешимость руководителя. И для него никогда не было «неприкасаемых» личностей на любой иерархической ступени власти. Он видел, что революции не меньше, чем внешние враги, угрожают враги внутренние – бюрократизм, равнодушие, косность, самодовольство, бесчеловечность и тому подобные «дрянь» и «мразь».