Когда мне было тринадцать, я уже сносно двигался с мечом, и даже мой отец с трудом мог достать меня. Я тихо гордился собой, никогда не показывая эту гордость никому – ни родителям, ни сверстникам. Отец так же научил меня читать и писать, и я, подрабатывая где и как мог, иногда покупал у торговцев Аброта дешевые старые книги. В основном это были простенькие романы, где храбрые принцы побеждали на редкость глупых злодеев.

Изредка, среди массы книг, которые в последнее время печатались в большом количестве, попадались и религиозные тома. Там были и «рассуждения трех Пророков», и «Неллиар в картинках», а так же множество философских рассуждений на тему тех событий, что происходили в Эпоху Основателей. Ни для кого не секрет, что в те времена, в течение тысячи трехсот пятнадцати лет в Неллион пришли семь посланников Атталога. Толон Воитель, Миста Гордый, Ихару Добрый, Волрон Творец, Нитог Раскаявшийся, Свенна Прекрасная и Агаш Сын Атталога. После того, как последний упрятал свою душу в камень-алтарь, эпоха основателей закончилась, и была написана книга, что в народе зовется «Писание Семи Великих». Но в Эпоху Войн в Неллионе родилось двое колдунов. Первым появился Гордрог Светоч, а после него Шотер Проклятый, и про их деяния так же написана книга, которая названа «Писание Девяти», хоть в ней описаны жизни лишь последних, сумевших заключить себя в камни. «Неллиар», а так же оба священных писания я знал хорошо, к своему стыду не имел возможности прочитать книгу пророков, а все остальные рассуждения на религиозные темы меня не сильно интересовали. Но, поскольку дешевые романы мало тревожили мой пытливый ум, я раз за разом перечитывал внушительные фолианты из эпохи Основателей.

Как раз в это время я не только почуял магию, но и попробовал ее на вкус. Каждый год среди тринадцатилетних мальчишек проводились турниры, в которых король выделял лучших себе на обучение в гвардию. Но это происходило только после того, как будущему гвардейцу исполнялось пятнадцать, то есть спустя два года. Отец постоянно мне напоминал об этом событии, считая его основополагающим в моей жизни – у него самого когда-то не получилось поступить в школу гвардии, и он был уверен, что я буду удачливее. Мне приходилось много работать над собой, но, несмотря на успехи, я совершенно не хотел становиться гвардейцем. Единственное, что меня заставляло принимать участие в турнире это воля отца, которой я не мог противиться.

В назначенный день я проснулся разбитым, словно после болезни. В окно моей маленькой комнаты, как всегда едва-едва пробивался рассвет, и каждый раз я просыпался с его первыми лучами, именно так случилось и в день турнира. Я поднялся с постели быстро, но что-то заставило меня лечь снова. Понимание, что папочка не будет доволен этим, не пугало меня, настолько не хотелось принимать участие в этом турнире, что я готов был даже притвориться больным. Отцу пришлось едва ли не силой ставить меня на ноги.

Мягкая прохлада, убаюкивающая сознание, легкий ветерок, приятно обдувающий щеки, мелкая морось. На дорогах лежала грязь, вязкая, липкая, упасть в кторую никто не хотел. Серое небо неторопливо двигалось на запад, вслед за ветром. Характерно для месяца печали, и как можно было додуматься проводить турниры в это злосчастное время?

Около леса, куда тусклого света проникало особенно мало, деревья нависали зловещей громадой, но вся эта слякоть, чернота деревьев в утренних сумерках, не могли помешать атмосфере праздника, всюду висели цветные флаги, гирлянды. Люди бегали из стороны в сторону, кто-то носил тупые тренировочные мечи, кто-то облачался в доспехи. Было несколько человек на ходулях, в нелепых цветастых балахонах и даже один жонглер огненными факелами.