Случаются в жизни такие потрясения, что заставляют пересмотреть значимые события от начала до конца, как видеофильм, картины которого ты знаешь наизусть, но всякий раз надеешься уловить что-то тобой незамеченное. Вся бесконечная ночь прошла для Катерины в раздумьях. Со звездами пробуждаются и дремавшие чувства, а уж те, какие совсем не успели затихнуть, и вовсе планируют в душах торжественный бал.

Девушка корила себя за то, что, поступившись высеченными годами правилами, наскоро сблизилась с тем, на кого указало ее путеводное сердце. Влюбленные быстро сошлись и так же быстро разлетелись. Рудковски с прискорбием, но понимала: чем выше взлетаешь, тем выше скорость при обратном падении. Чем сильнее натянута тетива, тем дальше отпущена будет стрела.

Она поспешила вверить себя незнакомцу, а спешка несет гибель даже для мартовских цветочков. Малютки страждут распуститься при первых намеках весны на тепло, забывая: холод все еще здесь. Он просто спрятался за углом, взяв хитроумную передышку.

Оптимально в жизни лишь чередование скорости: не слишком быстрая, как у гепарда, и не столь медленная, чтобы напомнить собой черепаху. На беду, Катерина забыла про святость баланса, за что расплачивалась теперь ее душа.

И без того короткую летнюю ночь ускорила бешеная прокрутка мыслей – что дальше? На заре девушка не могла больше бездействовать, лежа в кровати. Да и чрезмерным напором давили стены. Рудковски вскочила, забыв о грации своих движений, и с удивлением обнаружила: она не утрудилась прежде и тем, чтобы просто раздеться – экономила остатки сил. «Тем лучше, незачем попусту терять время». События последних суток сделали девушку безучастной к житейской рутине.

Она тихо спустилась по лестнице, стараясь не потревожить сон пирующих полуночников. Услышав храп Джозефа, Катерина замедлилась. Ее всегда занимал вопрос, не мешает ли сновидениям отца его шумный мотор.

Рудковски не знала, в котором часу родители вернулись из гостей. Она не слышала шагов – так громко звучали мысли. Однако сейчас Катерину не сильно тревожили пространственно-временные перемещения отца и матери. У девушки было о чем подумать, и богохульством казалось расточать мозг по таким мелочам.

Дойдя до комнаты Мелани, Катерина снова остановилась. Она задержалась – хотела насладиться невинным личиком девочки, обремененным одним только путешествием по бесхитростным снам. Как сладостна жизнь в столь юном возрасте!

Катерина тихо закрыла дверь детской, а после с этой же осторожность притворила входную. Воздух повеял любимым ее ароматом – запахом после дождя. Погруженная ночью в переживания, Рудковски не слышала даже его.

Девушка шла, внимая деревьям, птицам, дороге больше обычного. Она ощущала: грядут перемены, а потому вдыхала любимые места так, словно хотела насытиться ими перед самой смертью. Конечно же Катерина не мыслила тем, чтобы накладывать на себя руки. Во-первых, Рудковски слишком дорого себя ценила – ей не был чужд эгоизм, который порой вырывался из пределов здорового; а во-вторых, это «решение» проблемы виделось девушке средством, годящимся исключительно для слабаков. А уж к последним она себя относить не желала.

Предавшись всесилью природы, Рудковски почувствовала себя чуть-чуть лучше. К ней вернулась магия чувствовать и осязать, и девушка в какой раз поблагодарила лесные ландшафты за их чудотворное, возрождающее к жизни лекарство.

Семью Катерина застала неспешно завтракающей. Она смотрела на них со светлой грустью, запах маминых блинчиков навевал воспоминания из детства.

– Доченька, завтракать будешь? – Элеонора приняла позу, чтобы подсуетиться с порцией для дочурки.