Совещаясь по поводу праздника и подарков, родители девушки и мать Генри разжигали нешуточные дебаты. Делали они это не потому, что своя идея стояла превыше чужой, но оттого, что каждый хотел внести в план предыдущего большей помпезности, дополнительных элементов внезапности и сделать празднество лучшим из тех, какие видывал свет. Задумки, будучи в большинстве разногласными, не могли ни дополнить друг друга – вышел бы винегрет, ни заменить: покинуть одних идеи без внимания значило оскорбить чувства их хозяев.

Проведя за обсуждениями добрые четыре часа, переговорщики сошлись на том, чтобы устроить семейный пикник, а после вручения подарков преподнести детям еще один – совместный.

– Боже правый, как мы могли забыть! – восклицала теперь Элеонора. На этот раз, впрочем, женщина не забыла. Она лишь страшилась прервать чревоугодие мужа, что повлекло бы за собой неизвестные, а оттого еще более ужасающие последствия, и потому молчала.

Подождав, пока миссис Рудковски поможет подняться туше, развалившейся подле нее, Алисия гордо произнесла:

– Дорогие, мы хотим вам кое-что сказать.

Катерина в недоумении посмотрела на Генри – тот без малейших догадок пожал плечами. Оба они принялись жадно внимать происходящему, и, на их радость, Джозеф вступился со своей партией:

– Дети, а отправляйтесь-ка вы в кругосветку, – покачиваясь, дитя пьяного угара разрушило всю торжественность поздравления.

Солнце уже садилось, но редкие его лучи по-прежнему озаряли двор. Подобно им вторая бутылка вина придала глянца краснеющей морде. Говорят, есть две разновидности напитка. Первую подают под эмблемой чарующей роскоши – она годится для созерцания дивных пейзажей, аккомпанемент ее – мысли о бесконечном. Бутыль такого вина изящна, словно худенькая фигурка молоденькой девушки. Перед первым глотком напиток держит гурмана в сладостном предвкушении – после себя покидает приятное послевкусие.

Вторая же версия походит на некрасивую сестру первой. Этим гадким винищем упиваются ради самого опьянения. Оно разлито по картонным упаковкам – точь-в-точь деревянное корыто, что насыщает скот. Истинное пойло, оно оскотинивает.

И хотя на небе наблюдался невероятной красоты закат, а собравшаяся публика годилась для бесед о прекрасном, – два условия для предания первому сорту вина – Рудковски тем не менее не преминул нажраться едой и питьем. А значит, бремя по сохранению достоинства в который раз свалилось на хрупкие – так ли они хрупки? – плечики Элеоноры и Алисии.

– Доченька, папа хотел сказать, что мы приготовили вам один общий подарок, – миссис Рудковски поспешила вступить до начала очередной вгоняющей в краску реплики мужа.

– Да, Генри, Катерина, – посодействовала Алисия, – мы долго думали, много спорили, – она с простодушной улыбкой обратилась к Элеоноре, – и решили, что путешествие станет отличным концом вашего первого совместного лета.

Катерина смотрела то на родителей, то на Генри и, судя по его лицу, не сводимому с выступающих, она могла точно сказать: парень не был в этом замешан.

– Мама, это удобно? – обратился Генри к Алисии.

– Да, мам, вы уже так много сделали! – вторила Катерина.

Алисия подошла к влюбленным – Элеонора порывалась сделать то же самое, но на ней тяжким грузом лежало мертвецки пьяное тело, от июньской жары еще более размякшее.

– Вы заслуживаете, – заверила мама Генри и обняла их обоих.

Значительно позже, когда Рудковски допил третью бутыль вина и уже разлагался в кровати, он, обращаясь к супруге, лениво спросил:

– Интересно, откуда у этих Голдманов столько денег? Чуйка подсказывает: не чисты они на руку.