Польша – страна своеобразная: то это «задворки Европы», то ее же «разменная монета», то «санитарный кордон» от надуманной «угрозы с востока». Но ни прадед Тада, ни его дед об этом, скорее всего, не задумывались. Дед, прежде чем стать у бабушкиного отца вестовым, был крестьянином. Крестьяне жили на земле, возделывали ее, и им – ничего другого не было нужно. Среди них были и богатые, которые прекрасно справлялись со своей землей и брали еще в аренду у помещиков. Выкупали себя, торговали хлебом, рабой.

Россия была крестьянской страной. С четырех лет ребенок, прутиком выгонял на пастбище скотину. Потом вечером с матерью или отцом загонял живность обратно. Наше крестьяне – были трудолюбивые, стойкие, но социально не защищенные люди.

Коммунисты воспользовались этим, уничтожив поочередно пять сословий: крестьян, сельских священников, казачество, интеллигенцию, что, может быть, самое страшное, ведь это – культурный слой нации. Им не нужна была русская интеллигенция.

Теперь многие небезосновательно считают, что «богоизбранный народ», приходя в любую страну, прежде всего, уничтожал культуру, традиции. Когда уничтожаются традиции, нация становится неполноценной. И, наконец, уничтожили практически всю военную верхушку, элиту. Ну, какой Троцкий главнокомандующий!

Поговаривают, что после того, как сефардов выгнали из Испании и Португалии, их «Молчаливое правительство» осело в Польше. Потом, когда Польша стала частью Российской империи, они расползлись по России. Во всех партиях перед революцией преобладали инородцы. У эсеров из русских были только Савинков, да Керенский.

Коммунисты как-то по-особому понимали счастье для народа и методы, которыми они пользовались, вряд ли назовешь цивилизованными. Равновесие в обществе было нарушено, и мир рухнул в пучину революций и войн…

Потом вроде бы наступил расцвет большевицкой «дружбы народов»: «чехословаки», «латышские стрелки», немцы, евреи. В Советский Союз приехала большая группа испанцев. Они у нас становились пионерами, комсомольцами, коммунистами. Но слава Богу, почти все уехали из России.

Дворы тех времен были нашпигованы шпаной, «деклассированным элементом». Это было время белых шарфов, кепок-восьмиклинок с козырьком в два пальца и пуговкой на темечке. Блатные ватаги собирались на углах Стремянного, Большого Строченовского переулков, и улицы Щипок, под гитару «бацали» чечетку, распевая «Мурку», другие воровские песенки, некоторые из которых были очень душевные и трогали Тада за живое.

Он издали наблюдал за блатными, близко не подходил. Интуитивно он не верил в это блатное братство и боялся его. Всегда пугает неизвестность, а эти люди со своей какой-то бесшабашностью и жестокостью были ему непонятны, это беспокоило.

Во дворе жили два воровских авторитета: Витя матрос (потому что ходил в тельняшке) и Васька однорукий, жуткая пьянь и дебошир, хватавшийся за финку даже тогда, когда скандалил со своей родной матерью. Всё в округе переулков до улицы Дубининской и Павелецкого вокзала «ходило под ними».

Витька-матрос был страстный гоняльщик голубей. У него были какие-то особые породы, и Тад часто наблюдал, как Витька, забравшись на сарай, выпускал своих черно-чистых в синее небо. Он, Витька, знал каждую особь, как говорится, в лицо, и если какой-нибудь голубь пропадал, то блатные из других дворов отдавали Витьку его собственность, хотя это считалось честной добычей.

Несколько раз Тад, ближе подходя к блатным, наблюдал разборки. Этого чернявого мальчишку подпускали. Тад видел, как на «базарах» били, а иной раз и резали виновных, но обидеть малолетку было «за падло», это значит, обидчик подписывал себе, чуть ли не «вышку». Тогда в блатной среде за этим следили строго. Иной раз собирались большие ватаги, человек по 300. С цепями, кастетами и ножами ехали выяснять отношения в Марьину рощу, Кожухово или Косой переулок. Шпалеры (револьверы) имели только воры и, кстати, пускали в дело их крайне редко.