А вот ещё один эпизод моих отношений с Аркадием того времени. В 9-м классе он записался в гребной клуб «Красное Знамя», который находился в одной остановке от нашего дома на Крестовском острове, и стал одним из гребцов лодки-восьмёрки. Непосвящённому читателю напомню, что этот вид спорта называется академическая гребля и был в те годы очень популярным в Ленинграде благодаря реке Неве. Я не могу вам передать, как я ему тогда завидовал! Сколько раз я просил его устроить меня хотя бы рулевым на эту восьмёрку, ведь на эту роль как раз предпочитали брать маленьких и субтильных мальчиков! А сколько раз я пытался увязаться за ним, когда он туда уходил! Он всегда убегал от меня, после чего я чувствовал себя в очередной раз преданным своим братом. У других старшие братья были, как старшие братья, а у меня… И ведь не такая уж большая разница в возрасте была между нами – чуть больше 3-х лет, а по школьным классам и того меньше – два года! Позже, уже в более позднем возрасте, я мысленно много раз анализировал его поведение по отношению ко мне и сумел найти только одно объяснение: Аркадий был и рослый, и красивый, и имел успех у девочек, и имя у него вполне приличное, а тут я – маленький, невзрачный, некрасивый, да ещё с библейским именем Исаак. Ему было банально стыдно со мной!

Я не помню, чтобы кто-то из родителей проверял наши домашние задания. Это от того, что у них этих знаний не было у самих. К слову сказать, дома они часто разговаривали на идиш, отчасти, когда хотели скрыть содержание разговора от нас, отчасти потому, что им так было легче общаться. Думаю, что теперь читателю понятнее, почему в нашем доме не были востребованы книги и ни у кого из детей не появлялась тяга к ним. Впрочем, и денег на них тоже не могло быть. В нашем доме была единственная книга за все мои школьные годы. Называлась она «Великая Отечественная Война Советского Союза». Она была огромного размера и весила, наверное, килограммов пять. Её обложка была сделана даже не из картона, а из фанеры. На первой же странице был портрет Сталина в размер книги, который был закрыт пергаментной бумагой для сохранности. Её никто никогда не читал, зато просматривали картинки, которых там было много. Как она к нам попала? Ответ напрашивается только один – из утильного ларька отца. Кто-то принёс её в качестве макулатуры, а он решил, что должна же быть в нашем доме хотя бы одна книга, тем более что она так хорошо издана. Тем не менее, отец всегда интересовался политикой, для чего все годы выписывал газету «Правда». И любил говорить с сарказмом:

– Если хотите знать правду – читайте газету «Правда».

Нас никто никогда не заставлял и, конечно, не завлекал читать книги, не относящиеся к школьной программе, впрочем, и те, которые требовались школьной программой, тоже. Т. е. в этом плане каждый был предоставлен сам себе. Даже я, который боготворил школу (только в смысле источника знаний, которые должны были мне помочь «выбиться в люди») и учился, что называется, для себя, а не для родителей, два летних месяца на даче не читал никаких книг. И это не считалось ненормальным, никто на это никак не реагировал. Я даже не удосужился прочитать «Войну и Мир» летом перед 9-м (а может 10-м?) классом, в котором изучали это произведение Л. Н. Толстого. Ничего удивительного, что в дни, когда мы проходили это произведение в школе, я не успевал прочитывать и половины из тех 50 страниц, которые задавались на дом каждый день. В эти дни я с ужасом сидел на уроке литературы в ожидании своей фамилии в моменты, когда учительница склонялась над классным журналом, выбирая следующую жертву.