– Милый, не торопись, побудь во мне.

Расслабившись оба лёжа на спине, продолжали переживать сладостные мгновения.

Отдохнув какое-то время Вадим, с трудом проделал не большое отверстие в лазе, через которое было видно, уже настал день.

– Светик, давай собираться, уже светло.

Включив фонарик. Посмотрели друг на друга.

– Ой! Вадька, какая я счастливая, не знаю почему. Запомню теперячи эту ночь на всю мою жизть.

– Мне тоже не забыть первую свою ночь с девушкой.

– Ты чё хош сказать, что я у тебя первая.

– Так оно и есть.

– Тоды я в двойне счастливая.

Разговаривая, они одевались во всё сухое и, это тоже было приятно. Когда они стали вскрывать лаз, снаружи послышались голоса,

– Коли в стогу, значит, живы!

Это их кучер со своим товарищем нашли их по, несильно занесённым следам.

Выбравшись на белый свет, увидели сани лошадей, поздоровались со своими спасателями. Сели в сани и лошадки, понукаемые кучером лениво тронулись. Первой доехала до своего места Света. Пока кучер ходил по своим делам юные создания распрощались ни чего, друг другу не обещая. Вадим оставшуюся дорогу переживал эту ночь в стогу.

Летний не жаркий день. У привязи стоят понурые лошади, лениво помахивая хвостами и тряся головой, отгоняют, оводов и слепней. К дверям трактира «Улан-Кяхта» проложен тротуар из сосновых досок. Над дверью вывеска, сообщающая о кабинках и гостиных номерах, «только для приезжих». Этот, приграничный, захолустный городок, в основном, из деревянных домов, грязных и пыльных улиц, с деревянными тротуарами, расположился на границе России и Монголии. Внутри питейного заведения висит сизый дымок от табака и сигар. Проворные официанты в хромовых, начищенных сапогах, синих шароварах и красных косоворотках с полотенцем на руке ловко бегают между столами. Коих в зале стоит не менее двух десятков. Посетители сидели почти за всеми столиками, и создавали не громкий монотонный шум в котором, слышался звон бокалов и глухие звуки пивных кружек.

В левом, дальнем углу, на небольшой сценке стоя старый рояль, который издавал звуки тоскливого мотива, сухощавый пианист преклонных лет, откинувшись назад и закрыв глаза, лениво перебирал пальцами потёртые от времени клавиши. Вдоль задней стены располагалось несколько кабинок, занавешенных тяжёлыми шторами, меблированные, дубовыми столами, мягкими стульями и диваном. На стене в раме висит картина, на столе, хрустальный графин с четырьмя стаканами. С потолка свисает пяти дюймовая керосиновая лампа, а на противоположных стенах бронзовые бра на две свечи каждая. В одной из таких кабинок сидели напротив друг друга мужчины, лет по тридцати. Старые, Московские, школьные друзья, случайно встретились у входа в это заведение. Поведение их выдавало радость неожиданной встречи в такой далёкой, от родных мест глуши. Александр повыше ростом, геолог по профессии и призванию, направлялся из Верхнеудинска в Монголию. Второй, Павел, по торговой части купечествовал со своим отцом и старшим братом, наоборот, из Монголии в Верхнеудинск. Друзья не виделись много лет, с тех пор, как, закончив, гимназию, разъехались, Александр в Петербург, учиться на геолога, Павел с отцом подались в Сибирь. Заказав комнату на ночь, потребовали у полового отдельную кабинку, которую и заняли, официант появился тут же, не успели они и устроиться. Выпив по стопке, крепкой и закусив, отменного посола байкальским омулем, отдались воспоминаниям прошлых лет. Разговор их разгорался всё больше по мере употребления горячительного напитка. Больше рассказывал Александр о своих походах с геологической партией. А когда услышал от Павла, что тот в скором времени отъезжает в Москву, а потом и в Петроград. Помолчал немного, и обратился с просьбой: