Сначала мне было плохо от того, что я дал им деньги. Была задета моя гордость. Как они так могли со мной поступить? Не имеют права! Но потом я понял – они имеют право. Ещё как имеют. Я там был никем, а, может быть, меня даже считали врагом. Эти десять долларов решили мою судьбу – именно столько могла стоить моя жизнь.

Моя жена также была в этом вагоне. Куда бы она тогда приехала? Да, жизнь смиряет и учит. Я тогда не прошёл этот урок смирения. Спасибо тебе, сосед таджик. Возможно, его совет тогда спас наши жизни.

Я помню ту бессонную ночь, когда наш поезд остановили где-то в песках Туркменистана. Люди хотели прорваться в вагон, а какая-то их часть взобралась на крышу поезда и продолжала ехать на ней дальше. Всю ночь я держал под подушкой финку, которую взял с собой. Она тогда придавала мне некое спокойствие.

Ещё до этой сложной поездки двадцать дней я провёл на Лубянке. Супруга ждала меня и тогда, ведь нас никак не могли отправить на границу служебными самолётами. Все три года, пока мы жили в одной комнате общежития, пока учились в Москве и преодолевали сложности нашего бытия, эта девочка меня всегда ждала. Теперь я это понял очень отчётливо и запомнил на всю жизнь.

Осознание происходящего докручивало дальше – жена доверяла мне полностью, практически жертвуя собой. Она знала, что мы могли бы остаться в Москве – продолжать жить и работать, как большинство людей. Супруга могла бы на это решение повлиять, поставив условия. Да всё, что угодно, лишь бы остаться в Москве. Но она не сказала ни слова против моего желания поехать служить на границу. И ведь она слышала рациональные и имеющие большой смысл слова моего старшего наставника: «Зачем тебе это нужно? Не нужно туда ехать. Оставайся здесь».

Я тогда действовал иррационально, ломая уже сложившийся устой и некий порядок нашей жизни. Да, я хотел менять свою жизнь, хотел пробовать что-то новое, другое. И супруга была согласна с моим решением. Да это просто фантастика! Она так любила меня, что разделяла все мои взгляды, она практически растворялась во мне. И уже не понятно было – это она или я.

О, как я бывал не справедливым к нашим отношениям: не понимал их силу и взаимосвязь. Когда слишком хорошо, то не видно, что может быть и по-другому. Я был слишком молод, чтобы достойно оценить этот Божественный подарок судьбы.

Год тому назад, перед поездкой в Таджикистан, мы с супругой повенчались. И вот только сейчас будто с небольшой задержкой во времени я уже точно понял, что это – моя женщина навсегда. Чтобы не случилось, я никогда больше не женюсь. Это раз и навсегда. В Москве я никогда не смог бы понять и оценить этого. Но вот эти обстоятельства поставили всё на свои места. Теперь этот поезд кажется не таким уж и ужасным, а Таджикистан сразу стал близким и родным.

«Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей» (Мк. 10:7–8). «И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:5–6).

Вечер вступил в свои права очень быстро. По крайней мере, нам так показалось. Солнечные лучи уже еле пробивались сквозь ветви и листья деревьев, на которые мы смотрели через открытую дверь балкона первого этажа. Изредка мы слышали, как проходят люди, слышали их голоса. Основной речью тут были фарси и таджикский язык – языки иранской группы индоевропейской семьи языков. Лишь изредка доносились некоторые знакомые слова на русском языке.