Политика… Всё может меняться. Наверное, это так, но в душе я не мог смириться или как-то принять ту мысль, что американцы могут быть нашими союзниками просто так без выгоды для них. И это 2000-й год. Уже позже на заставах я буду часто слышать звуки их самолётов, а пограничники начнут вести учёт количества самолётов, пролетевших через нашу границу. И запомнится мне один момент, когда я видел летевший на большой высоте американский бомбардировщик в направлении города Мазари-Шариф, что бы в очередной раз его бомбить.

В это время талибы старались максимально близко подойти к нашей границе, чтобы обезопась себя от ударов авиации. А американцы боялись снижаться, чтобы случайно не попасть в российских пограничников.

Так вот на другой стороне реки напротив одной из наших застав один из талибов сидел в джихад автомобиле, на кузове которого была вмонтирована зенитная установка. Он прицеливался и стрелял из неё по самолёту. Всё это выглядело странно, ведь самолёт летел на высоте 8000–9000 тысяч метров, а орудие могло бить не дальше двух километров.

Трудно было понять истинный мотив талиба. Наверное, он понимал, что снаряд не долетит до самолёта. Может и наркотики играли свою роль – так мозгу всегда легче объяснить то, что не можешь понять разумом. А может это фанатизм, возведённый в догму: «Да, я знаю, что сейчас не могу тебя достать. Но я тренирую свой мозг, чтобы в голове даже не складывалась ассоциация того, что я ничего не могу с этим сделать. Я не могу просто смотреть, как ты летишь и кидаешь бомбы на мою землю. Нет, я буду кидать в тебя и твой самолёт камни и палки, а когда у меня не станет рук и глаз, то я буду думать о том, как убью тебя – ты упадёшь и сгоришь с этим самолётом. Всё потому, что ещё никто и никогда в истории не смог захватить Афганистан». «Никто и никогда!» – снова пронеслось в мыслях у талиба.

Также он вспомнил про разваленные английские крепости. «Да, никто и никогда», – подумал талиб и вспомнил свою старшую сестру. Он всегда помнил тот день, когда отец это сделал. Он не смог забыть это ощущение. В восемь лет он испытал сильный страх и даже описался от этого. Ещё тогда он рос не совсем здоровым мальчиком – ему нужна была операция. Отец очень любил сына и хотел ему помочь, но местная медицина была не доступна, поэтому требовалось ехать в соседнюю страну. Для этого нужны были деньги. Много денег.

Отец мальчика тогда работал на частном подпольном заводе по производству оружия. Таких мастеров было много – они могли сделать любую винтовку или пистолет. Иногда подделка по качеству превосходила оригинал – вот, насколько отточили своё мастерство некоторые работники за тридцать и более лет.

Конечно, все ходили с оружием и могли его применить при необходимости, соблюдая внутренние законы. Отец мальчика отличался тем, что очень метко стрелял. Да, там все хорошо стреляли, но этот человек все же стрелял лучше многих других.

Как и везде, в Афганистане тоже есть богатые и влиятельные люди. Отец попросил о финансовой помощи для проведения операции сыну, предложив взамен бесплатно отработать несколько лет. Так вышло, что эти влиятельные люди поспорили на выстрел, но стрелок узнал об этом уже потом.

Один богатый афганец сказал своему товарищу, что у его работника болеет сын, поэтому он просит денег на операцию взамен двухлетней работы на заводе. А ещё он сказал, что этот человек – лучший стрелок. Слово за слово, и друг влиятельного афганца спросил: «А насколько он хороший стрелок? У меня тоже есть стрелки не хуже». Директор завода ответил, что он самый лучший. Тогда они поспорили на этот выстрел. Однако даже директор завода не знал, чем в итоге это закончится.