– Вот и пусть делает, если она такая умная! – отрезала мама. Но, видимо, тут же пожалев о своей резкости, умоляюще стала взывать к разуму дочери: – Ну ты же понимаешь, что у нас нет сейчас денег. Я же не сделаю тебе шляпку из воздуха, для этого тоже нужно купить какой-то материал. Не говоря уже о платье. Просто не ходи на это дефиле и всё.

«Почему у нас никогда нет денег? – хотела взбунтоваться Наташа. – У всех есть, а у нас нет?» – но не успела.

У мамы пиликнул телефон, оповещая о том, что пришло сообщение. Мама тут же кинулась к нему, как будто от этого сообщения зависела вся её жизнь, лицо мгновенно загорелось интересом.

– На эсэмэски у тебя почему-то всегда есть деньги, – буркнула Наташа.

– Что? – быстро-быстро тыкая пальцем в телефонные кнопки, рассеянно переспросила мама.

Девочка не ответила. Усилием воли она подавила в себе это глупое восстание. Подхватив на руки кота, который, выпрашивая внимания, тёрся у её ног, ушла в комнату с неработающим телевизором и расправила себе кровать. Спать ей ещё не хотелось, но и с мамой разговаривать тоже.

Ну почему жизнь так несправедлива? Почему Светлана Михайловна придумала это дурацкое дефиле? Как будто нельзя было придумать что-то другое! Почему у мамы вечно ни на что нет денег? Почему папа не приезжает? Ну допустим, поссорились они когда-то с мамой. Так поссорились, что на всю жизнь. Но она-то, Наташа, разве в чём-то виновата перед ним? Мог бы хоть письмо написать… И в конце концов, почему Сашка Лазарев не обращает на неё никакого внимания? Ну хоть бы… ну хоть бы ручку попросил на уроке. Или карандаш…

Накрывшись одеялом с головой и свернувшись калачиком на холодной простыне, Наташа притянула к себе тёплого кота. Кот прижался к её животу, замурчал от удовольствия. Как, должно быть, ему хорошо живётся! Никаких проблем.

На следующий день в школе, не успела она зайти в класс, к ней подступили Дашка Сорокина и Лизка Пирогова и потребовали объяснений:

– Колесникова, ты почему вчера не пришла на репетицию?

– Я… забыла, – пролепетала Наташа первое, что пришло в голову.

– Забыла она! Значит, на лбу себе записывай: завтра в четыре! Поняла?

– А вы ей сами на лбу напишите, чтобы точно не забыла, – хохотнул пробегавший мимо Ванька Пашков. За ним пробежал Сашка Лазарев и тоже засмеялся.

– В следующий раз так и сделаем, – наставительно произнесла Дашка.

Наташу всегда злил этот её тон: возомнила себя самой главной в классе! Но сейчас куда сильнее задел Сашкин смех. Получается, Сашка был как бы заодно с ними, по другую сторону от неё.

На уроке, а это был урок истории, она присутствовала только физически, мысли снова унесли её в спасительный мир мечтаний.

На этот раз она тяжело заболела, и её увезли на скорой в город. Оказалось, что у неё больное сердце, ей сделали операцию и кое-как спасли. Когда вернулась домой, похудевшая, осунувшаяся, одноклассники стали относиться к ней с некоторой опаской и уважением. Никто не обзывался и не толкался. Дашка с Лизкой вообще обходили за три метра. Сашка тоже долго не знал, как к ней подойти. Наконец, решился. Подошёл, когда она одиноко стояла у окна в школьном коридоре, рисуя на запотевшем стекле ромбики и кружочки. Он виновато склонил свою белобрысую голову и сказал:

– Ты это… извини меня, что я тогда над тобой смеялся. Я же не знал, что у тебя сердце больное…

– Да ладно, – великодушно ответила ему Наташа. Но простив на словах, в душе всё равно не простила. Стерев ладошкой свои «художества» с окна, она отвернулась и пошла по коридору, гордая и независимая…

Мечты утешают, но, к сожалению, не решают проблем. Платья у неё не было и не будет, как и шляпки тоже. Наташа могла бы признаться в этом Светлане Михайловне один на один, но сделать это перед всем классом было неимоверно стыдно и унизительно. Как назло, Дашка с Лизкой постоянно крутились рядом с учительницей. Оставалось два варианта: либо пропускать репетиции и каждый раз придумывать в оправдание уважительные причины, либо ходить на них, но потом пропустить сам праздник. Она промучилась все шесть уроков и половину дороги домой, не зная, какой из вариантов выбрать. Ни тот, ни другой не подходил ей. Она и сама толком не понимала почему, но подсознательно чувствовала, что вряд ли у неё хватит душевных сил на такое длительное враньё.