Во всяком случае этот бой причинил нам невозвратимые потери, так как некем было заменить около половины наших храбрых пехотинцев, потерянных в этом бою; для неприятеля же потеря пятисот человек пехоты была малоощутимой.

Противник расположился на правом берегу Такуари, что обеспечило ему почти полное господство над окружающей местностью. Мы двинулись по дороге, ведущей к Порту-Алегри, с целью возобновить его осаду.

Положение республики несколько ухудшилось. Мы снова направились к Сан-Леопольду, к Сеттембрине, а затем пришли в Малакару, в наше старое место расположения. Отсюда через несколько дней мы перенесли наш лагерь в Белья-Виста, расположенную ближе к озеру Патус, на северо-восток от Малакары. В то же время генерал Бенто Гонсалвис задумал новую операцию, которая, в случае успешного исхода, могла бы значительно поправить наше положение.

Противник, делая вылазки на открытом пространстве, несколько ослабил гарнизоны своих крепостей. В числе их оказался Риу-Гранди-ду-Норти. Эта крепость, расположенная на северном берегу у входа в озеро Патус, была одним из ключевых пунктов и захват ее мог бы изменить положение дел. Главная выгода состояла здесь в том, что в крепости было много различных съестных припасов, оружия и снаряжения.

Наши части находились тогда в самом жалком состоянии; в Риу-Гранди их можно было одеть и снабдить всем необходимым.

Чрезвычайно важное значение этого пункта определялось не только тем, что он контролировал вход в лагуну и являлся единственным портом провинции; но и тем, что в этом месте находилась atalaya, т. е. сигнальная мачта для судов, с которой им указывали уровень воды у места выхода из озера в море.

К несчастью, в этой экспедиции случилось то же, что и при Такуари. Хотя вылазка, осуществленная с чрезвычайной предусмотрительностью и в тайне, была близка к успешному завершению, мы не достигли никаких результатов, ибо не нанесли решительного удара.

После восьмидневного похода, преодолевая не менее 25 миль в день, мы неожиданно подошли к траншеям, окружавшим крепость. Это было в одну из тех зимних ночей, когда тепло и приют кажутся счастьем; наши бедные воины свободы, оборванные и голодные, коченея от стужи, ибо в течение всего похода лил дождь и дул холодный ветер, в полном молчании бесстрашно приблизились к укреплениям, охранявшимся часовыми.

Лошади были оставлены невдалеке под присмотром кавалерийского эскадрона, и каждый, затянув потуже свои жалкие лохмотья, приготовился к штурму, который должен был начаться при первом возгласе часового – «кто идет?»

Республиканские воины овладели стенами крепости со стремительностью, которой могли бы позавидовать лучшие солдаты мира. Сопротивление противника на стенах было слабым, артиллерийский и ружейный огонь – незначительным, и наши люди, взобравшись на плечи друг другу, скоро сумели проникнуть внутрь крепости. Несколько более упорное сопротивление оказали четыре форта, которые господствовали над укреплениями. В час пополуночи началась атака, а к двум часам, без единого выстрела, мы уже овладели траншеями и тремя фортами, понеся при этом незначительные потери.

Захватив траншеи и три форта из четырех, мы не смогли удержать их за собой. Это кажется невероятным, но, увы, и на этот раз должно было случиться самое худшее. Звезда республики клонилась к закату, и военное счастье отвернулось от нашего предводителя.

Оказавшись внутри города, наши изголодавшиеся, оборванные воины решили, что дело сделано и что теперь не остается ничего другого, как хорошо поесть, еще лучше выпить, одеться и захватить добычу. Поэтому большинство их разбрелось в разные стороны с мыслью о грабеже.