– Тебе всего двадцать девять, – говорит моя мать. – Ты еще успеешь нарожать кучу детей.

– Мама, я не собираюсь заводить второго ребенка. И даже если бы собралась, я не желаю иметь дело с мужчинами, понимаешь? Я не хочу секса. А без этого детей не бывает.

– В наши дни возможно все. Оплодотворение в пробирке. Суррогатные матери. Все что угодно. Но у тебя еще предостаточно времени. Теперь рожают и в пятьдесят.

Почему мы завели этот разговор? С чего она взяла, что я этого хочу?

– Я скорее отрежу себе голову, чем заведу еще одного ребенка. Представить не могу, как можно в здравом уме завести нескольких детей. Конечно, я не имею в виду вас с папой, – поспешно добавляю я.

Третий ребенок: у нас уже есть мальчик и девочка, хотим попробовать еще раз.

Зачем? Они надеялись, что получится что-нибудь новенькое? Собака? Кролик? У них получилась я. Теперь нас трое: мой брат – адвокат, моя сестра – врач, и я – уборщица.

Наверное, за детей волнуешься всю жизнь.

Когда я уже укладываюсь спать, звонит Фэй.

– Я все уладила, – сообщает она.

– О чем ты?

Я слегка не в себе после изучения выписки из банковского счета. В этом месяце я больше не притронусь к кредитке. Совсем. Даже если увижу, что туфли, которые понравились мне в «Фэйс», те самые, с ремешками и открытым носком, продаются со скидкой, я не поддамся соблазну. Да и на что они мне? Где я буду щеголять в туфлях с открытым носком? Они будут без толку пылиться в шкафу, насмехаясь надо мной, а мне придется с трепетом следить, что творится у меня на счете. Элли тоже нужны новые туфли, но это другое, без этого не обойтись. Но я все равно не притронусь к кредитке. Я раздобуду наличные. Во что бы то ни стало.

– Пятница, – нетерпеливо говорит Фэй. – Я обо всем договорилась. Саймон останется с детьми. А мы сходим куда-нибудь, как договаривались. Выпьем. Или придумаем что-нибудь еще.

Мне нужны деньги на туфли для Элли. А не на выпивку. Я – мать, у меня есть обязательства. Я не могу пропить заработанные деньги и допустить, чтобы моя дочь ходила босой. Я и глазом моргнуть не успею, как сюда набегут работники социальной службы, а в местных газетах появятся заголовки: «МАТЬ СИДИТ В БАРЕ, А ЕЕ ЧЕТЫРЕХЛЕТНЯЯ ДОЧЬ ХОДИТ В РВАНЫХ ТУФЛЯХ».

– Я не могу. Сейчас у меня нет такой возможности.

– Бет, брось, только по паре пива! Ты же сказала, что Луиза заплатила тебе больше, чем обычно.

– Эти деньги нужны мне для Элли. Я должна купить ей туфли. Я забыла.

– За туфли расплатишься кредиткой. Тоже мне проблема! Ты что, превысила кредит?

– Нет. В том-то и дело. Они его опять увеличили.

– Они всегда так делают, если вносишь деньги вовремя. Здорово! Значит, ты можешь купить туфли и снять немного денег, чтобы выпить.

– Нет. Не могу. Потом мне с ними не рассчитаться. Ни за что, Фэй. – Я начинаю злиться. Что она понимает? Она не представляет, как я живу. У нее есть Саймон, он в любой момент дает ей столько денег, сколько нужно. Ей не приходится сидеть по ночам и проверять банковские распечатки, подсчитывая на полях, хватит ли денег, чтобы оплатить счет за электричество и купить стиральный порошок. – Ты не понимаешь, – резко бросаю я.

Меня подмывает добавить еще кое-что, но мне не хочется ссориться.

– Нет, понимаю, – тихо говорит она. – Я знаю, что ты так думаешь, но тебе это только кажется. Я все понимаю.

– У тебя нет моих проблем.

– Ты права. Но это не значит, что я не вижу твоих.

Мое раздражение мгновенно улетучивается.

– Извини.

Она моя подруга, моя самая близкая подруга, которая изо дня в день присматривает за моим ребенком и не берет за это ни пенни. Она никогда не жалуется и не говорит: «Извини, сегодня не получится. Я не спала всю ночь, потому что мой сын капризничал, у меня болит голова, дома черт-те что, и для полного счастья мне не хватает только еще одного ребенка». Когда Дэниел ушел и я в истерике позвонила ей, она, не раздумывая, примчалась, чтобы поддержать меня. Мы вместе учились в университете, вместе отходили нашу первую беременность. Мы знавали друг друга в лучшие и в худшие времена. Мы понимаем друг друга почти без слов.