Примерно в час ночи звонит телефон. Я считаю звонки. Двадцать пять. Я набираю оператора, и мне называют номер Фэй. Внезапно меня охватывает паника – вдруг что-то случилось с Элли. Она заболела, произошел несчастный случай, она упала с кровати или подавилась во время ночного пиршества, а я лежу и считаю звонки.

Но если бы она заболела, они привезли бы ее домой.

Если бы произошел несчастный случай, они позвонили бы снова из больницы.

Примерно час я лежу с открытыми глазами. Мне хочется, чтобы телефон зазвонил снова. Мне хочется снять трубку и набрать номер Фэй.

Когда он звонит снова, я вздрагиваю от неожиданности. Он опять звонит двадцать пять раз, но я не отвечаю. Больше он не звонит.

Я привожу Элли в садик пораньше, чтобы не встречаться с Фэй.

– Где Лорен? – в тревоге спрашивает дочка, обводя взглядом комнату, и дергает себя за волосы.

– Она скоро придет. Поиграй пока с другими девочками. Смотри, вон Кэти и Кара.

– Не хочу. – Она сует в рот палец, а другой рукой цепляется за мой рукав.

– Ты большая девочка, – выговариваю я, – а ведешь себя как маленькая. Тебе скоро в школу. Лорен не всегда будет рядом.

– Лорен тоже пойдет в школу! – Ее глаза наполняются слезами, и меня охватывают смешанные чувства – вины и досады. Почему я позволила ей так привязаться к одной-единственной подруге? Это было ошибкой. Мне это было просто и удобно, а теперь у нее столько проблем.

– Ну конечно, Лорен тоже пойдет в школу, – говорю я, стараясь, чтобы меня не слышали воспитательницы. Они сразу поймут, что я плохая мать, которая подрывает веру ребенка в себя. – Но там будут и другие дети. Попробуй подружиться с кем-нибудь еще. А вдруг Лорен однажды не придет в школу?

– Тогда я тоже не пойду в школу! – заявляет Элли, продолжая сосать палец.

– Иди сюда, Элли! – окликает ее Пэт, воспитательница, тем особым певучим голосом, которым всегда разговаривают няни, воспитательницы, учителя воскресных школ, вожатые скаутов и многодетные матери. Она решительно идет к нам, протягивая руку Элли, чтобы забрать ее у никуда не годной матери и передать на попечение профессионалов.

– Идем, ты ведь обычно не капризничаешь!

При этом она сочувственно улыбается мне – дескать, ничего страшного, что поделать, если ты такая неумеха, уж с нами-то она плакать не станет.

– Пойдем слепим что-нибудь из пластилина и отпустим мамочку на работу. Вот умница, хорошая девочка. До свиданья, мамочка!

Я поспешно и благодарно прощаюсь и бегу к машине. Я трогаюсь с места и вижу, что к садику подъезжает Фэй. В зеркало заднего вида мне видно, как она выходит из машины и смотрит мне вслед. Я не останавливаюсь.

С Фэй я не разговаривала с пятницы.

Я понимаю, что это не решает проблемы, это ребячество и рано или поздно с этим придется что-то делать. Но сейчас я не готова к этому. И не хочу делать первый шаг.

Когда утром в субботу я приехала за Элли, Фэй еще спала. Саймон говорил шепотом и заставлял девочек ходить на цыпочках, чтобы не будить ее. Он держал на руках Джека и предлагал ему то сок, то печенье, чтобы тот не плакал и дал Фэй отдохнуть, ведь он день и ночь не дает ей покоя и она заслужила передышку.

В нормальном состоянии я не имела бы ничего против. Ей приходится нелегко, она присматривает за моим ребенком и за двумя собственными детьми и успевает содержать в порядке дом и сад, при этом Джек не дает ей ни сна, ни отдыха. Но я знала, что она устала не от детей. Она устала веселиться в ночном клубе и обниматься со своим дружком. И еще оттого, что ночью безуспешно пыталась дозвониться мне.

Я от души поблагодарила Саймона за то, что он возился с детьми и позволил им устроить очередной ночной пир, забрала Элли и уехала. Весь день звонил телефон. Я не снимала трубку, а когда звонки прекращались, набирала оператора. Один раз позвонила мама, и я сказала ей, что не ответила сразу, потому что была в ванной. Остальные три раза мне назвали номер Фэй, но я не стала ей звонить. После третьего раза она оставила свои попытки.