И конечно, в этом доме полно обучающих игрушек. Здесь есть компьютеры, которые напоминают детям расписание уроков, учат их правописанию и географии Англии, Уэльса, Австралии и острова Уайт, учат их говорить «спасибо» и «пожалуйста» на четырех языках, хотя по-английски они не говорят этих слов никогда. У них есть телескопы и микроскопы. У них есть «Плейстейшн» и всевозможные конструкторы. Летом в саду перед домом валяются велосипеды, роликовые коньки и надувные игрушки, стоят горки, батуты, футбольные ворота, сетки для игры в мяч – все, что может качаться, кататься и ржаветь. Повсюду царит невообразимый хаос. В этой семье никто и никогда не кладет вещи на место. На кухне в раковине и на столах стоят горы чашек, тарелок и кастрюль после вчерашнего ужина. Пол в детской усеян носками, трусами и майками. Роскошные блузки и костюмы лежат на кровати в спальне, где утром подбирала свой туалет Луиза. Детская одежда из дорогих магазинов валяется на диванах и стульях, где на ней уютно устраиваются кошки, или свисает из полузакрытых ящиков шкафов и комодов. На столах брошены открытые газеты и журналы. На кухне включено радио, а в спальне горит свет.

Жизнь в Сельском домике бьет ключом.

Здесь я чувствую себя нужной.

В половине одиннадцатого я делаю перерыв, чтобы выпить кофе. Хаос постепенно превращается в порядок. Я любуюсь чистым полом, прибранными комнатами и аккуратно сложенными вещами, хотя знаю, что, как только Луиза закончит работу в своем распрекрасном офисе, сядет в свой распрекрасный «рэндж-ровер» и заберет детей из их распрекрасной школы, когда из своего распрекрасного банка придет Бен в своем распрекрасном костюме, все они снова начнут бродить по дому, оставляя где попало игрушки, газеты и посуду.

Впрочем, это не так важно. Этого я уже не увижу. Закончив работу, я оставлю записку Луизе, где сообщу, что духовка вымыта, одеяло отстиралось, но следы кошачьей рвоты на диванной подушке отчистить не удалось. Я заберу деньги, которые Луиза оставляет для меня в кухонном столе, сяду в старенький «поло» и поеду к Фэй перекусить и забрать Элли.

Фэй – не воспитательница и не няня. У нее двое своих детей, и во время каникул в детском саду она присматривает за Элли. Фэй – моя лучшая подруга. Она не работает – ее муж Саймон зарабатывает достаточно, чтобы обеспечить семью и содержать дом на три спальни в новом районе недалеко от города, на полпути между супермаркетом «Асда» и центром досуга. За Элли она присматривает бесплатно, отказываясь брать у меня деньги.

– Нам с ней хорошо, – говорит она. – Лорен и Джеку с ней веселей. Что толку в твоих уборках, если ты будешь платить за Элли?

– Но я же плачу за садик, – возражаю я.

– Перестань.

В сентябре Элли и Лорен пойдут в школу. Обеим исполнится по четыре с половиной. Фэй говорит, что во время школьных каникул она тоже будет брать Элли к себе.

– Ты найдешь нормальную работу, – говорит она. – Приличную работу в офисе.

– Ты, наверное, тоже не прочь найти приличную работу в офисе.

– Все равно Джек еще маленький и мне придется сидеть дома.

Джеку нет еще и двух лет, и он выматывает Фэй до предела. Он почти не спит, почти не ест и почти беспрерывно плачет. Она говорит, что с ним она постарела на двадцать лет.

– Посмотри на меня, – говорит она, – я превратилась в развалину. Я больше не человек. Я робот. Я просыпаюсь, загружаю стиральную машину, загружаю посудомоечную машину, готовлю, вынимаю посуду, развешиваю белье, мою, убираю, раскладываю вещи по местам. Я делаю это даже во сне. Иногда я уже не соображаю, что делаю, могу забыть накормить детей или одеть их. Мне страшно. Посмотри, какие у меня круги под глазами. Я похожа на зомби.