– Нет. С чего ты взяла?

– А как, по-твоему, это называется?

– Ну, сама же видишь, когда?

– Отговорки.

– Черт с тобой! Пусть будут отговорки, только отвяжись.

– А какие песни пел, распинался: «Пожить жизнью слепых»!

– Аа.

– Что «Аа»?

– А-а-тстань!

– Так ты говоришь, хочешь побывать в шкуре слепого?

– Ыгым. Говорил.

– Пожалуйста, вот она. Держи!

– Не понял.

– Надевай, давай! Не понял!

– Прямо вот так, сразу?

– Прямо вот так. Сразу! Надел?

– Ну.

– Не нукай! Застегнулся?

– Ыгым. На все что можно.

– И как? Не жмет?

– Да не жмет! Не жмет! Как ты меня достала!

– То-то. Что видишь?

– Ничего.

– Тогда порядок. Переходим в параллельный мир.

– Стой!

– Что еще?

– Куда переходим? Надо же еще выяснить, что они могут, как живут!

– Кто?

– Слепые.

– Так выясняй! Кто у нас акула пера шестижаберная, журналист-ассенизатор? Мне тебя учить находить, выпытывать правду? Это же твоя работа.

– Правду выпытывают, известно, в каких учреждениях, там же и добиваются, и методы этих учреждений тоже известны.

– Ну, тогда завоюй. Ты же у нас боец!

– Завоевать правду? И что же это за правда, если она завоевана? И заполучить – звучит с какой-то ноткой агрессии. Правда, голубушка, продукт деликатный, ее можно только доверить, это как душу раскрыть.

– И что тебе мешает, боишься опуститься до уровня слепого? Как же, королю журналистов и снизойти к каким-то слепым?

– Да ничего я не боюсь! И причем здесь снизойти? Чтобы понять, нужно не побывать и не побыть, а пожить жизнью слепого, пропустить через себя его боль, горе, муку, беду, понять и обрести честную, искреннюю, истинную правду и тем самым возвыситься.

– Возвыситься? Вот это твое! Что былая слава покою не дает?

– Да брось ты! Возвыситься над собой.

– Так чего же мы ждем, тема стынет. Обратись к первоисточнику.

– ?

– К Колтыганову Юрию Константиновичу.

– К Колтыганову – мысль хорошая. Только вот так без подготовки, без собранного материала, полным дураком, взять и прийти. И с порога: «А расскажите, пожалуйста, что Вы чувствовали, когда ослепли, извините, зрения лишились? А что Вы можете делать?»

– Так займись! Узнай, как слепнут люди, каковы причины слепоты, что они чувствуют, потеряв зрение? Замучил ты нас уже совсем!

– Кого это вас?

– Кого? Кого? Меня и читателя!

Что говорить, правда, как всегда, за совестью – тема действительно стынет, и тема довольно закрытая, и не то чтобы ее кто-то закрыл, просто многие из нас вообще не имеют представления о слепых людях, а если и имеют, то весьма отдаленное и, как правило, из художественной литературы. И ринулся я в джунгли интернета и пыльные дебри библиотек рыть и копать. И рыл, и копал, и кое-что нарыл. И, фигурально выражаясь, стряхнув библиотечную паутину и пыль, для начала приведу два факта:

90% информации мы получаем благодаря нашему зрению.

Данные 2015 года: в мире каждые 5 секунд теряет зрение один взрослый, каждую минуту – ребенок.

Печальная статистика, господа, как видим, количество слепых уменьшаться не

думает.

Впервые со слепотой, с людьми, потерявшими зрение, я столкнулся в начале 90-х, в глазной клинике, куда попал с незначительной травмой. Был конец августа, в клинике шел ремонт, и потому палата, в которой я лежал, была переполнена, сейчас уже точно не помню, но лежало нас тогда человек двенадцать, не меньше. И публика, что ни на есть, самая разнообразная – персонаж на персонаже и типаж на типаже, и почти все с травмами. Слева лежал милиционер: на даче гвоздь в доске выдергой поддел, посмотрел – может в глаз прилететь, да и хрен с ним! Спокойно так рассказывал: «Дернул, гвоздь и, правда, в глаз прилетел».

Справа мужичок из ЛТП – лечебно-трудового профилактория. Профилактории тогда были по всей стране, устроены по тюремному типу и от алкоголя там трудом лечили. На токарном станке мужичок работал, словил стружку в глаз. Пока то да се, пока наконец врач посмотрел. Врач посмотрел, сказал: «Само пройдет». Не прошло, в общем, привезли мужичка глаз удалять. Через одного от мента, у окна лежал Пашка. Пашка был из предместья, из Нахаловки. Район веселый и Пашка такой же веселый, молодой, жиганистый. Загудел с корешами, с подругами, прогуделся, домой пришел, сожительница в глаза уксусной эссенцией плеснула. 98% крепости эссенция. Оба глаза Пашке выжгла. Так, свет еще различал и больше ничего. Никто Пашку не навещал, а он особо и не расстраивался, по крайней мере, вида не подавал, балагурил с медсестрами, с врачами, курить ходил с нами, больничная еда, известно, какая, мы и подкармливали его, и куревом снабжали. Я случайно увидел – один Пашка был, задумался крепко, видно было, придавила его мысль: как же жить-то дальше?