Единственное, что мне не было понятно в ее словах, так это то, почему мама предполагала говорить именно с Кириллом Ивановичем. Вроде бы жвачка Олегу от Тамары Ильиничны досталась, а отца его и дома-то почти не бывает.

– Ты вот думаешь, почему он эту жвачку в школу принес? – уже перед самым сном вдруг спросила меня мама.

Я даже удивилась, что она столько времени, оказывается, размышляла на эту недостойную внимания тему.

– Он принес ее меня угостить!

Мама горько усмехнулась и покачала головой:

– Он принес ее в школу, чтобы выделиться среди остальных, то есть среди учеников, и чтобы эпатировать учителей, ну то есть вашу Галину Петровну.

– Но мы на уроке не жевали! – воскликнула я.

Но мама махнула рукой и направилась в большую комнату – раскладывать их с папой диван и стелить постель.

Конечно, я понимала, что я снова провинилась. Я даже была благодарна маме за то, что она, несмотря ни на что, держала себя со мной очень спокойно и сдержанно. Мама хотела донести до сознания неразумной дочери, что я не имею права даже брать в руки ничего такого, чего каждый из моих сверстников не может свободно купить в самом обычном магазине. И все, что считала нужным, мама донесла. И уже перед самым сном добавила:

– Аня! Мы можем выделяться из окружающей среды только своими знаниями и только своим безупречным поведением.

Я хотела было промямлить, что за демонстрацию знаний меня тоже не особенно хвалят, но мама предугадала мой ответ:

– Но и знания свои, и культуру мы не должны выпячивать, Аня. Вне дома мы такие же, как все.

– Только не пьем и не деремся, – подхватила я, причем абсолютно серьезно.

– Да! Да, мы совсем другие – мы любим и уважаем друг друга!

Помню, что оказавшийся рядом отец очень серьезно закивал головой. Бабушка Рая в этот момент была в ванной, но она тоже была с мамой во всем согласна.

На следующий день мама задержалась с приходом домой. Как мне потом по большому секрету рассказал Олег, она приходила к ним, вернула оставшуюся пластинку жвачки и о чем-то говорила с мамой Олега. Кирилла Ивановича в это время в Москве не было. Как это часто бывало, он находился в командировке. Олег сказал, что не знает, о чем разговаривали между собой наши мамы, но мне показалось, что он просто не хотел со мной эту тему обсуждать.

Мне было всегда интересно понять, почему именно мама – наш главный «идеолог». Ведь жизненной мудрости она наверняка научилась у своей мамы, то есть у бабушки Раи. Как-то раз я даже спросила об этом бабушку, но та только отмахнулась:

– Да что ты, Анюшка! Инка с пеленок была меня умнее! Ее только чуть-чуть подправить изредка… и все в порядке!

Бабушка Рая была очень легким и веселым человеком. И она очень гордилась своей дочерью, моей мамой.

Если не считать мелочей, наше общение с Олегом проходило безоблачно. Мы читали одинаковые книжки, а фильмы тогда все смотрели одинаковые, что в кино, что по телику, так что нам всегда было о чем потрепаться.

В самом начале весны у Олега Точилина был день рождения. Галина Петровна всегда поздравляла именинников от имени всего класса. Еще в самом начале сентября для этой цели нам было велено сдать по два рубля. Сдали, разумеется, не все, так как у многих моих одноклассников семьи были неблагополучные. Два рубля для матери-одиночки или, что еще хуже, для семьи, где отец пьет, были большими деньгами, но, как бы то ни было, подарочный фонд существовал. Подарком всегда оказывалась книга, так как именно книга, как известно, – лучший подарок. Хорошие книги были дефицитом, но что-нибудь простенькое детское в нашем книжном магазине на Ярцевской улице всегда имелось.