Но человек с грубой харизмой, в отличие от этого неблагодарного и в чём-то англичанина (их юмор в плане проявления своей вежливости и правил хорошего тона ему очень близкий) Никифера Петровича, видимо никакого толка не видящего в таких тонкостях проявлений своего юмора, – где тоньше там и рвётся, вот как рвёт шаблоны этого юмора Константин (человек с глубокой харизмой, уж и заждавшийся того самого тонкого момента, когда он может ближе к своей сути быть представлен), – не забывает попрощаться словом с Никифером Петровичем, бросив реплику ему в то место, каким он решил с прощаться с Константином, ставящую на их знакомстве точку с запятой. И причём жирную.

– Запомни, Никифер Петрович, это твоя точка сохранения. От неё ты можешь отталкиваться, а может не отталкиваться в своей последующей жизни. – Сказав это Константин возвращается к своему товарищу за столом и через вопрос возвращается к прежнему с ним разговору. – Так на чём мы остановились, Илья?

– Или на ком? – с несколько нахальной улыбкой, по причине сквозящей в ней иронии, задаётся в ответ вопросом товарищ Константина Илья, чьё имя определённо чем-то связано с именем того сотрудника службы безопасности банка. И возможно по этой в том числе причине, – хотя нет никаких достоверных доказательств того, что Никифер Петрович обладал информацией об имени товарища Константина, – всё тот же Никифер Петрович, в несколько завуалированной форме выказал недоверие Константину и его методам оказания юридической помощи людям без должного жизненного опыта и юридического образования. Где он в процессе дальнейшего общения с Константином и его товарищем, мог запросто впасть в ещё большее затруднение, проведя необдуманные параллели и найдя поверхностные связи между так близкими лингвистически и так далёкими по смысловой нагрузке именами товарища Константина и сотрудником службы безопасности банка. Так что то, что Никифер Петрович так слинял по-быстрому, вникнув в суть происходящего только интуитивно и несознательно, было не таким уж и плохим вариантом для их расставания.

– Может и на ком. – Задумчиво сказал Константин, покручивая в пальцах своей руки что-то похожее на медальон. – Хотя, наверное, эти вещи неразрывны между собой.

– Ты это о чём? – задался вопросом Илья.

– О том, что вещь несёт в себе человеческое определение. Как в плане детали формирования и обозначения его мира, если глобально, так и отражения души человека, если эта вещь является делом рук человеческих, вложившего в неё душу, как это говорят о вещах, которые человек создал с любовью. – В дымке лёгкой мечтательной задумчивости проговорил всё это Константин.

– Это ты к чему всё это говоришь? – со стороны Ильи следует вопрос.

– А ты знаешь, что такое обол? Какого его предназначение? – задаётся в ответ вопросом Константин. И, судя по тому, что он в этот момент выдвигает на первый план внимания Илья свой медальон, положив его перед собой на стол, то этот его вопрос относится к вот этой, с обыкновенную монету, пластине, по причине её древности с трудом различимыми символами на ней.

– Без твоих знаний мои будут неполные. – Уж очень ловко отвечает Илья, уходя от прямого ответа.

– Обол служил платой для перевозки души умершего через реку Стикс Хароном. Его клали на глаза умершего или в рот, как понимаю, для большей сохранности. – Продолжая смотреть куда-то в себя, проговорил Константин. Дальше им предполагалось озвучить добавление, но Илья его перебил, задав провокационный в чём-то вопрос. – А твой откуда?

– Мой то? – задумчиво спросил скорей самого себя Константин, поднимая со стола, как выясняется сейчас, то не медальон, а некий обол, концентратор душевной платы за проезд через реку Стикс в мир потустороннего, ещё называемого здесь миром мёртвых. – Да, было дело, не смог удержаться оттого, чтобы не узнать, что находится у женщины на кончике её языка. – А вот это было совсем непонятно и одна большая загадка для Ильи, вытянувшего своё лицо в сторону вопросительного недоумения.