На самом деле – трюк, который я научился проворачивать в те смутные времена, очень помогает жить и по сей день. Просто тогда я злоупотреблял своим навыком, не умел использовать его в нужный миг. Моё желание скрыть докучавшую действительность работало постоянно – и не на меня – а в обратную сторону. Я забывал то учебники, то тетради. Поэтому бабушке приходилось собираться посредине дня (зачастую после двух-трёх уроков) и пулей лететь в школу для того, чтобы помочь. Если мне и должно быть стыдно перед кем-то за то, что я был таким несобранным, то только перед ней.

Однако нельзя сказать, что всё было только ужасно. Я всё же сумел сколотить какой-то круг единомышленников, не подчиненных мнению Феликса. Более того, я даже стал лидером среди своих – таких же чудил, как и я. Их было немного, но я знал, что эти ребята никогда не предадут меня и не станут шушукаться за спиной. Они не пытались казаться хорошими, а просто оставались собой. Всё-таки даже тогда я уже кое-что извлёк из проделанной душевной работы. Конечно, я не формулировал чёткие определения в своей голове. Просто ощущал на уровне подсознания один усвоенный урок – притворство и коварство не смогут помочь в жизни ничем, а только собьют с верного пути, предначертанного Богом. Пускай, я мог быть неуклюж, пускай я мог быть рассеян, невнимателен к мелочам – но я не никогда не врал самому себе. Я был и остаюсь чист душой перед собой – в далеком и уже известном мне будущем.

Искренность, заложенная в человека Господом – точно не порок. Порой она может быть резка и неприятна, но она ничего не утаивает. А вот лицемерия я видел сполна, и потому мне часто приходилось защищаться, чтобы не вдохнуть его смрада. У меня осталась настоящая неприязнь к этой черной неестественности. Меня корёжит от чрезмерных и напыщенных чувств, вылепленных из лести. Уж простите. То самое живое отторжение Тьмы, взращенное во мне бабушкиным совестливым воспитанием с самого детства, оказалось настолько сильным.

***

Несмотря на то, что я по-прежнему очень часто болел, мне было достаточно появиться хотя бы на несколько дней в школе, чтобы единомышленники и дальше не забывали обо мне. Как только мы объединялись в группу на переменах, нам было чем заняться и о чём поговорить. Особенно весело становилось, когда на большом обеденном перерыве мы выходили на улицу. Я был главным затейником наших сюжетных игр. Обычно вместе мы лихо рубились в войнушку, причем история нашей совместной кампании тянулась будто бы ещё с незапамятных времён. На самом деле, всё так и было. Ведь она началась с самого первого дня нашего знакомства. Мы то «мочили» воображаемых врагов, то захватывали понарошечные базы и склады. Каждый игрок получал повышение в звании за выполненные миссии. До сих пор горжусь той системой, которая была выработана нами на протяжении многих битв. Мы будто бы играли в настоящий онлайн-шутер, только вживую! Я числился командиром среди товарищей и всегда опережал их как минимум на одну позицию во всеобщей иерархии.

Идеи для «сражений» на больших переменах я черпал из мобильных и компьютерных игр. Я погружался в них ежедневно и проводил там очень много времени. Настолько много, что эта привычка переросла в зависимость. Её степень оказалась настолько тяжелой, что три-четыре часа у светящегося экрана проходили для меня почти незаметно.

Из тех шутеров, что я прошёл, был, например, “Modern Combat 4”. Меня смутил маркер 18+, выставленный игре из-за сцен насилия в виртуальных перестрелках, но я скачал игру потому, что мне очень понравился трейлер, демонстрирующий геймплей. В процессе прохождения одиночной кампании меня очень расстроило то, что нужно было сражаться с предателем, в прошлом примкнувшим к «русским террористами». Моему возмущению не было предела. Помню, что даже рассказал бабушке о сюжете, перевиравшем реальные исторические факты.