Сообщение погасло.

М-да, кому доложить, что все пошло не по плану? В висках стихала пульсация. Я стал мерзнуть и поднялся на ноги.

Как сбили то, на чем я летел? Куда я летел, что это за место? Столько вопросов! О, и я знаю с чего начать. Как можно выжить в авиакатастрофе и в процессе потерять только кусок левого уха? Это же ненормальное везение! И… Там что, правда была большая красная кнопка с надписью «Боньк»?!

– Система, открыть запись! – стандартная команда на чип по какой-то причине не сработала.

Данный функционал доступен только для звания сержант и выше.

Текущий статус: Гражданский.

Боевой статус: Заблокировано.

Так… – тру виски пальцами. Кнопка точно была. Вопрос: была ли надпись?

Мозг молчит. Мир вокруг тоже успокоился. Ладно, я тут, между прочим, в центре авиакатастрофы. Вокруг какие-то обломки, везде разорванные тела. Все в одинаковой форме цвета палой листвы. Провожу ладонью по волосам. Волосы остались там, где память. На макушке несколько крупных шишек и есть немного крови из царапин.

А еще вокруг… Дикая природа, какой ее показывают в гало. Озеро с обрывистым каменистым берегом. Сразу у его границы – деревья. Какие деревья? А пес знает. Может елки, может березы. Природу за свою жизнь я наблюдал исключительно в тематических парках. Потому меня сейчас интересовал ближайший ко мне труп. На нем совершенно точно сохранились ботинки.

Труп умирать не спешил. Долговязый мужик тихо булькал и негромко стонал. Ноги торчат под разными углами, бок смят, из-под головы течет алое. Глаза широко раскрыты, мутно смотрят в небо. Но двигаются. Мужик сипло и натужно дышит. Только в гало и в игрушках люди умирают мгновенно. Это была далеко не первая смерть, что я наблюдал. Минут через пятнадцать мне надоело почтительно мяться в стороне. К тому же я успел внимательно разглядеть кусок обшивки, на котором хорошо были видны следы от раскалённых роликов. Сбивали нас ракетой. А если на вас не пожалели ракету, то лучше уйти из места падения как можно дальше. Вдруг они еще и времени своего на зачистку не пожалеют? Рой дешевых дронов, и…

Стон стал громче, когда я стал стягивать ботинки с умирающего.

– Извини, мужик, ты тут можешь до вечера помирать, а мне надо отсюда убираться. Без обид, но ботинки тебе уже не помогут…

Мое внимание привлек стрекот. Кручу головой и вижу крохотную камеру на четырех стрекозиных крыльях. На камере стоял оптический зум. Зашибись. Одно из двух: или сюда приедут спасатели, или те, кто самолет сбил.

– Привет, чувак! Если что, я тут не при делах, я вообще не знаю где я и что происходит! Давай без обид, ты своей дорогой, я своей…

Второй ботинок покидает ногу почти жмура.

Ура! Ботинки больше, но буквально на один размер. Теперь можно ходить без риска разрезать ногу об острый камень. Кстати, ботинки хорошие, я знаю этот материал, его не берет ни нож, ни пуля. Высокое голенище, завязки под магнитным клапаном. Неубиваемая вещь. Да быстрее я кончусь, чем эти ботинки.

Угу, и надо помнить, что одну пару я уже потерял.

– Ладно, бывай, лысый. Не серчай только! – прощаюсь с владельцем ботинок.

Вокруг зловеще шумит природа. Плещется озеро. Я нашел на земле кусок металла, вытянутый, острый, больше похожий на гигантский заусенец, длиной в локоть. Есть острая зазубренная кромка.

Единственная проблема: кромка по всей длине. Надо бы чем-то обмотать ручку и знатный свинокол выйдет! Мне нужна тряпка! Точно, лысый!

Мой недавний знакомец все еще булькает. Чешу в затылке, а потом начинаю стягивать штаны с раненого. Это я удачно, болезный был еще жив и не успел опорожнить кишечник. Штаны испачканы кровью, она хлещет из раны. Левая нога сломана в колене, а правая – сразу в четырех местах.