– Бежать! – кричал голос в моей голове, но тело не слушалось. Эти секунды длились целую вечность, я на мгновение застыл в полном оцепенении, пока ноги сами не понесли меня куда-то в неизвестном направлении.

Я потерял ориентир и уже не видел никакой тропинки. Глупо бежать туда, где ни разу не бывал, от твари, обитающей здесь. Понимаю, что вполне вероятно я подписал себе смертный приговор, и сделал это давно, когда ещё только вошёл в этот лес.

Почему так получилось? Я всего лишь поехал за цветами для любимой, а теперь убегаю по лесу от непонятной твари. Она не переживёт, если я не вернусь из этой поездки. Какой же я дурак, разве надо было так рисковать и ради чего?!

Я обязан убежать, обязан вернуться! К счастью, бегает эта тварь не так быстро. Нет же, она просто играет со мной! Играет, растягивая удовольствие, как истинный убийца!

Бежать сквозь лес со скоростью света, а как по-другому, когда за тобой бежит нечто и явно не с добрыми намерениями?!

Я бежал, не разбирая дороги, огибая деревья и перепрыгивая корни, так и норовившие поставить мне подножку. В одну секунду земля под ногами пропала, я почувствовал, как внутри всё сжалось.

Падая я ударился головой о что-то твёрдое, и сразу же потерял сознание…

Её звали Аня, мы были лучшими друзьями в детстве и играли на работе у родителей. Они когда-то работали вместе, но потом её отца сократили, и их семье пришлось переехать, а моя мама в тот момент пошла на повышение.

Наверное, только благодаря нашему детству получилось начать разговор. Несмотря на то что мы не виделись чуть больше восьми лет и общались только через родителей, передавая друг другу приветы и поздравления на редкие праздники, Аня узнала меня, и заметно повеселела. Мы жили очень далеко, в разных регионах, но чудом встретились здесь, в своём родном посёлке.

Салочки, прятки – воспоминания грели душу, хоть и нам тогда было по восемь и девять лет, на удивление мы прекрасно всё помнили. Я родился на год раньше Ани, и она часто обижалась на меня из-за этого, да так, что мне приходилось брать у мамы конфетки и дарить их Ане, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

– Саш, а ты помнишь нашу последнюю встречу? —

неожиданно для меня спросила Аня.

– Да, её же не было. Помню, как побежал за автобусом, а ты лишь помахала мне рукой в закрытое окно, я потом плакал всю ночь, это был первый и последний раз, когда я плакал. А потом мне сказали, что ты уехала на поезде в другой город. Нам даже не дали попрощаться.

– Вообще-то, ты не один тогда плакал. Папу уволили, и нам пришлось переехать. Может быть, нам разрешили попрощаться, если бы ты тогда не побежал за автобусом, не споткнулся, упав в лужу, и не разбил себе лоб. Наверное, родители испугались, что мы можем ещё чего нибудь учудить и лишь поэтому…

– Не знаю, а так первые боевые три шва, между прочим, даже шрам остался.

После этих слов мы оба засмеялись. Я даже слегка покраснел, благо в темноте это не так заметно, и Аня не увидела ноток стыда на моём лице. Очередной случай из детства, за который стыдно до сих пор, хоть и не так сильно, но всё же.

Мы бы так и просидели на этой скамейке до рассвета, если не свет фонарика пешего патруля в самом начале аллеи. Они часто обходили такие места в поисках несовершеннолетних гуляк, дабы поймать их и отвести в местное отделение полиции. Свет их фонарика был знаком многим, даже мне приходилось пару раз удирать от них. Что ни говори, но гулять хотелось всегда, а вот сидеть в дежурке до утра я не хотел совсем.

– Ань, видишь свет фонарика вдалеке?

– Да, а что?

– Это менты, пойдём скорее отсюда.