Он снова начал оттягивать и потирать кожу под подбородком. А она села на землю, украшенную разного цвета листьями клёна и острыми зелёными иголками, напоминавшими оружие. Её взор не был направлен на уходящего великана. Её взгляд был сосредоточен на прекрасном полуденном голубом небе Альдемарина, а мысли на том, что было сказано этим внезапно появившимся и также внезапно ушедшим статным, высоким, решительным и полным жизни седым мужчиной.

А седой великан в бежевом свитере с горлом быстро удалялся, идя сражаться за то, что ему желанно, ценно и им любимо.

Посвящается всем живым.

Стены из светло-серого булыжника окружали кудрявого юношу, одетого в коричневые кожаные доспехи. Он шёл по коридору, и пол являл собой копию стены. Факелы, висящие на стойках, прикреплённых к стенам, освещали ему путь. Его осанка была ровна, мускулистая грудь и широкие плечи его были олицетворением мужской энергии. Туловище его было неподвижно, и только руки и ноги были в движении. Лицо его выражало серьёзность. При взгляде на его лицо можно было сказать, что внимание приковывается только к его среднего размера молочно-коричневого цвета бровям и среднего размера блестящим тёмно-зелёным глубинным глазам. Коридор мог вместить только одного человека в ширину.

Он был длинен, но юноша уже дошёл до его конца, где представала перед ним бурая из крепких и толстых досок дверь, с висящей ручкой, по виду напоминающей серебряное кольцо.

Рука его взяла кольцо пальцами, оттянула его наверх и отпустила, и так четыре раза. Дверь перед ним открылась и вместо неё, юноша увидел стоящего взрослого мужчину в матово-серебряных доспехах, с прямоугольной буро-рыжей бородой, доходящей до кадыка, мелкими карими глазами, длинноватым, но не тонким и узким, а крепким носом, малой буро-рыжего цвета, как борода, растительностью на голове.

Этот мускулистого телосложения великан сказал юноше:

– Проходи, Гиперион.

Он зашёл, дверь за ним закрылась.

Впереди была стена и слева тоже; достаточно малый по ширине, в три человека, коридор, находящийся справа, вёл к недалеко стоящему каштанового цвета письменному, отдающему блеском, столу и такого же цвета стулу с бурой кожаной спинкой.

Юноша подошёл к столу. Великан, шедший за ним следом, встал напротив, там, где был стул. Сзади него в этом узком коридоре было окно с железными тёмно-серебряного цвета вставками. В нём виднелась тёмно-синяя глубинная ночь.

На столе лежали свернутый вдвое лист бумаги, чернила, перо и множество исписанных листов.

Гиперион не понимал, для чего его позвали к самому царю.

– Великий царь Самуил, для чего же я нужен вам? – с нетерпением, но оставаясь серьёзным, спросил юноша.

Царь взял свёрнутый вдвое лист бумаги своей большой сильной рукой и протянул его Гипериону.

– Возьми. Отправишься к царю Самидону, моему близкому другу и союзнику. Передашь письмо и скажешь, что его помощь очень нужна, и без неё земли царства Самуила будут растоптаны и разрушены, а люди убиты, и мирные, и военные. – грубым взрослым басом сообщил царь.

Гиперион взял из рук Самуила своими длинными и тонкими пальцами послание.

– Мне дадут лошадь? Ведь до царя Самидона идти около пяти дней. – с надеждой спросил он.

– Лошадей нет, даже для предстоящей битвы насмерть их нет. Но его нужно прислать, как можно скорее, а не то превосходящий нас по численности противник уничтожит всех нас до единого. – с серьёзностью и спокойствием сказал Самуил.

Внутри юноши вершились удивление и дрожь, но внешне они не проявлялись.

– Понял, будет прислано в скорейшем времени! – солдатским тоном воскликнул Гиперион.