Жабаги Казаноко (чьи даты жизни ученые определяют лишь примерно – 1685–1749) в истории отведено место гражданского реформатора, дипломата, но в первую очередь – народного мудреца, моралиста. «Жабаги – мыслитель, аналитик и знаток человеческих душ. Он объединяет в себе черты многих героев мирового фольклора: мудрый судья, как Соломон; остроумный и неподкупный борец против зла и глупости, как Ходжа Насреддин; справедливый законодатель, как Ману, глубокий философ, как Сократ. …Сверх того – находчивый посол, великий воин, мудрый семьянин и опытный крестьянин»[9].

…Рассказывают, как-то построили в Кабарде большой красивый склеп и искали того, кто скажет о нем лучший хох. Победителем признали Жабаги, произнесшего следующее: «Пусть этот склеп будет всегда красивый снаружи и пустой внутри».

…Рассказывают, когда Жабаги проезжал мимо одного аула, из него выскочила ватага всадников. На предложение поберечься их, высказанное попутчиками, мудрец ответил: «Среди них нет ни одного, кому бы я сделал добро, чтобы потом он меня преследовал».

…Рассказывают, что к Жабаги приехал гость, искавший ответ на вопрос: что закон, что правда. Вот как ответил Казаноко: «Если в селе живут две тысячи человек и если тысяча пятьсот человек остались без штанов, а остальные пятьсот ходят в штанах, бесштанных нельзя срамить. Срамны те, кто в штанах, потому что они не похожи на большинство. Что большинство делает, то и закон, что большинство говорит, то и правда. Народ всегда прав».

Вот такие хабары (с кабардинского – «рассказы»), не потерявшие и поныне своей актуальности. Так что остановитесь у памятника кабардинскому провидцу, установленному на окраине Заюково, прикоснитесь к прошлому, вглядевшись в лицо мудреца, твердо убежденного: «Кто со временем в ладу, тот и есть доблестный муж».

Много доблестных мужей воспитало Заюково. Один из постоянных авторов нашего издательства, уроженец селения Мухажид Кушхов написал целую книгу о своих земляках, перечислив большинство из них поименно (Портрет Заюково в миниатюре. Нальчик: Эль-Фа. 2004). Нашлось в ней место и близким нашим друзьям – Нурби Жиляеву, страстному книголюбу, сделавшему свою личную библиотеку народной, создавшему сельский музей. И Мухамеду Хафицэ, знакомство с которым для авторов этих строк почти 40 лет назад оказалось, как впоследствии выяснилось, судьбоносным. Свою жизнь Мухамед посвятил адыгским репатриантам, установлению связей с зарубежными соотечественниками; созданные им книги, редактируемая им национальная газета внесли особый, поистине неизмеримый вклад в воссоздание подлинной истории кабардинского народа.

…Буквально сразу за памятником Жабаги еще один величественный монумент – «Скорбящий горец» (скульптор Х. Крымшамхалов), он установлен у поворота, ведущего в балкарское селение Кёнделен (слово это означает «поперек» – от одноименной речки, впадающей в Баксан практически под прямым углом).

Поверните вправо, уверяем, не пожалеете, ибо, проехав селение по верхней дороге, уходящей влево, вы попадете в Тызыльское ущелье, столь величественное, потрясающе красивое и неповторимое, что, побывав здесь раз, впоследствии постоянно ловишь себя на живущем где-то внутри желании вернуться. Еще раз вслушаться в шум гремучей кипенно-белой речки, поразиться величию горных великанов, полюбоваться водопадами, спадающими с невероятной – в десятки, а то и сотни метров – высоты.

Их, водяных ручьев, с правой стороны ущелья, практически отвесно уходящей в небесную синь, так много, что в иные моменты – когда блестящую на солнце мельчайшую капельную пелену ветер разносит на десятки метров – кажется, они, находящиеся на значительном расстоянии друг от друга, вот-вот сомкнутся. Зрелище это чем-то напоминает производство воздушной ваты, когда из сахарных крупинок (в нашем случае – водяных капель) на глазах возникает неизвестно откуда огромный, постоянно меняющийся шар (вернее было бы сказать – веер) – блестящий, хрупко-беззащитный, радостно-сверкающий. Радуги, так удобно примостившиеся на струях водопадов, в какой-то момент сходятся, перекрещиваются, и кажется, что они, словно двигающиеся по водяной пелене, живые.