Не пора ли и вам начать борьбу с собой за дикцию? Даже если все врачи и логопеды махнули на вас рукой, даже если все любимые и родные люди, а вслед за ними знакомые и подчиненные уверяют, что и так прекрасно вас понимают, – все равно попробуйте! Потому что, быть может, именно сейчас и настал тот самый подходящий момент, чтобы оспорить досадный диагноз, выйдя из убежища любви и уважения родных. Потому что другого случая для этого может и не представиться. Борьба с самим собой – самая трудная борьба в этом мире. Ее время пришло. Сейчас.
В русском языке особенно важны согласные звуки. Во многих языках гласные звуки важны не менее или даже более важны, чем согласные. Интонация, протяженность гласных звуков в английском, по моему мнению, во многом определяет не только чистоту языка, но и нередко выдает социальное происхождение говорящего. Недаром профессор Хиггинс мучил Элизу Дулитл бесконечным повторением простого словосочетания «a cap of tea», добиваясь именно безупречной интонации, нужной высоты и длины гласных. Маргарет Тэтчер, когда она уже была видным политиком, пришлось нанимать педагога для избавления своей речи от визгливых звуков, клейма бакалейной лавки.
Вернемся к русскому. Здесь особенно важны звуки согласные и еще раз согласные. Гласные у нас – ясные, простые, доступные всем. Ну, разве что «Ы» и «Э» иностранцам не сразу даются. Но согласные «убегают» даже от этнических русских.
Отступление III
Один-единственный раз в своей жизни я общалась с человеком, у которого не было никаких проблем с речью. Вообще никаких. «Го- ворит – как пишет», – это про нее. Ни слов-паразитов, ни за- труднений с подбором эпитетов, с чистотой звучания гласных, с ясностью согласных – не было ничего, что могло бы затруднить непринужденное, плавное течение ее предельно ясной, понятной речи. Лет ей было тогда под 90. Она была потомственной дворянкой, дочерью царского генерала.
Сама я говорю по-русски неплохо, я так считаю; хорошо говорит моя мать, красиво говорила моя бабушка, которая в свое время окончила прогимназию и, помимо русского, знала еще и французский язык. Давно подмечено, что знание второго языка помогает в постижении родного. В семье матери также много говорили по-английски. Приходил ее дядя, моряк, и часа по два-три разговаривал с детьми по-английски. Матери уже некогда было со мной говорить, советская школа давала знания по учебнику. Хорошие, но неполные, что ли. Не все.
Когда я услышала речь этой престарелой русской женщины, я поняла, чего мне недостает.
Уехавшие после революции 1917 года за границу наши соотечественники увезли с собой подлинное звучание русского языка. В него ворвались подвывания рыночных торговок, крикливые ноты, остатки многочисленных инородных вкраплений, выживших в низовой среде.
При расставании старая дворянка вышла из своей комнаты проститься со мной. Она внимательно посмотрела на меня и еще более пристально и спокойно – на мой чемодан. Потом она приподняла подбородок, наклонила голову и чуть протяжно спросила:
– А где же ваш…, – впервые за все время нашего общения она с трудом подбирала слово, – …ваш мальчик?
– Какой мальчик? – удивленно переспросила я.
– Ну, ваш… кавалер!, – это слово, видимо, ей тоже не нравилось в данной ситуации, но лучшего не нашлось. Я молча стояла в недоумении. Мы никогда не говорили с ней о кавалерах. – Ведь не сама же вы понесете этот чемодан! – она пеняла мне на непонятливость.
У меня в очередной раз пропали все слова. Что я могла ответить ей? «Я понесу его сама»? Плохой вариант в данной ситуации. Я лепетала что-то невнятное, мол, чемодан легкий, что сейчас так принято, что мои однокурсники живут очень далеко… Она распростилась со мной достаточно сухо, несмотря на возникшую между нами симпатию. Она не желала простить мне мою женскую никчемность. Мужчины, мальчики, кавалеры должны носить чемоданы девушек! Таковы были ее убеждения, и она защищала их…