Андрей Тропилло, звукорежиссер, вспоминает свой 30-летний юбилей так: «…На мой день рождения пришел коллектив „АУ“, в котором на бас-гитаре играл Виктор Цой. Тогда они, правда, назывались еще не „АУ“, а группа „Х…й“. Вот именно так. Никакого „АУ“ еще не было. Это потом оно появилось… На ударных у них был сегодняшний директор Октябрьской железной дороги. Присутствовало очень много разных людей, Гребенщиков, Майк, Троицкий, и всякие иные.

Когда я пришел туда, мне мой приятель Разумов говорит: „Ты знаешь, что они делали?“ И рассказывает мне, что вот Свин, Цой, Швед и еще пара человек сели в круг и дрочили. А гости-то были не только мои, но и товарища-бармена, и они были шокированы просто. Не знаю уж, дрочили ли они по-настоящему. Просто посреди зала, чем ввели народ просто в состояние ступора. И гости стали меня стыдить, типа, ты что делаешь… Там недалеко находится гостиница „Индиго“… Такая жирная… Так вот именно там потом и состоялся второй день концерта, на котором, кстати, Цой играл на ударных инструментах. Это был единственный раз, когда я видел его за ударными. Но это было. И пел он песню „И в окне моем не горит свет…“ Гребенщиков спел в таком некоем стиле китч, с завываниями песню „Москва златоглавая“. И после нее Троицкий сказал Гребенщикову, что вот-вот, мол, эта шпана сотрет тебя с лица земли».

Именно на этом концерте Цой, сыгравший «Моих друзей», неожиданно получает признание от Артемия Троицкого. Песня так подействовала на него, что Артем потом везде о ней рассказывал, в том числе и Борису Гребенщикову, предрекая: «Вот та молодая шпана, что сотрет вас с лица земли». Цой же, по словам Алексея Рыбина, взбодрился после похвалы Артема и начал работать над новыми песнями…

Как уже было сказано, осенью 1981 года музыканты вступили в Ленинградский рок-клуб и ближе познакомились с влиятельным представителем рок-андерграунда Борисом Гребенщиковым, которому настолько понравилось творчество молодой группы, что он предложил им совместно поработать на студии. В начале 1982 года название коллектива сменилось на «Кино». Смысл названия заключался в нём самом – оно краткое, ёмкое, а также «синтетическое», то есть искусственное. Когда придумывали название, главными условиями были наличие не более двух слогов, распространённость и лёгкое произношение. Эти условия появились из-за того, что первое название «Гарин и гиперболоиды» было слишком длинным.

Дебютный альбом записывался на студии, собранной Андреем Тропилло из списанного оборудования различных организаций. Так как группа «Кино» на тот момент состояла всего из двух человек, Гребенщиков попросил помочь своих коллег по «Аквариуму»: Всеволода Гаккеля (виолончель), Андрея Романова (флейта) и Михаила Файнштейна-Васильева (бас-гитара). Получившийся магнитоальбом содержал 13 песен, а назван был по запланированной общей продолжительности в минутах – «45». В среде музыкальных критиков альбом остался почти незамеченным, но поспособствовал популярности группы, в том числе за пределами Ленинграда. Цой впоследствии отмечал, что запись вышла довольно-таки сырой, и выпускать её не следовало.

Андрей Панов, тот самый «Свин», лидер группы «Автоматические удовлетворители», вспоминал: «А потом нас пригласили на тридцатилетие Тропилло. „АУ“ все пришло, и с нами, естественно, Витя, поскольку мы все время вместе болтались. И как сейчас мне кажется, была тогда у Гробощенкова мысля „АУ“, ну, что ли, пригреть – все-таки новые люди, молва такая… А поскольку я вел себя там отвратительно, о чем очень жалею, и на всю катушку дурака валял, то он, видимо, поостерегся. Мы там поиграли, а потом Витя спел какие-то свои темы. У него к этому времени накопилось вещей пять. И Гробощенков, очевидно, понял: вот кого надо брать. И правильно, кстати, понял. И с тех пор Витя приходил ко мне все меньше и меньше, говорил, что все время у БГ находится. И потом, когда уже у него был первый концерт в рок-клубе, я к нему даже после не подошел, потому что Вите это уже было не надо и, я думаю, даже претило его понятию. Я это без обиды говорю. Просто он прошел этот период – и идиотства, и информационной накачки. У него уже был другой круг знакомых. Я сам прекрасно понимал обстановку, что я, в принципе, уже не нужен, там трамплин гораздо выше. Но это было потом. А вообще, пока Витя не стал большим человеком, он был, в общем-то, очень смешной парень».