Остяки услыхали, что в их капище поселился какой-то убогий странник, и под предводительством старшины своего Зевендука пришли посмотреть на безстрашного человека. Они расспрашивали Трифона, который, отвечая им, что он раб Господа Иисуса Христа, объяснил им суету идолов, поведал им о Промыслителе и Творце Боге, о сотворении и падении человека, о таинстве искупления и спасения; возвестил им неизбежный страшный суд и вечные муки адские, ожидающие нераскаянных грешников. Простые дети природы слушали и изумлялись новому учению. Но их изумление было возбуждено до ужаса, когда преподобный срубил и испепелил заветную вековую ель, предмет боготворения остяков, со всеми бывшими на ней приношениями, состоявшими из шелковых ширинок, мехов, золота и серебра. «Неужели ты сильнее богов наших?» – спрашивал его князь Амбала, пришедший удостовериться на месте о сожжении заповедной ели. «Велик Бог христианский! Он сильнее богов наших!» – воскликнули остяки и, несмотря на то, пошли жаловаться приказчику Строгановых, Третьяку Моисеевичу, который, как человек благочестивый, уже слышавший о Трифоне, сделал им увещание, успокоившее их. Вскоре потом стало известно, что идут черемисы войной на остяков и грабят по Каме. Заподозрили остяки преподобного в том, что он может изменить им, и решили убить его, но, придя для совершения злодеяния, не нашли преподобного, которого укрыл от них Господь Своей всемогущей десницей, в то время как он стоял на молитве в келье. Мало-помалу утвердилось благоговение к человеку Божию и возросла вера к животворящему слову проповеди его. Первые крестились дочери князя Амбалы и князя вогулов Безяка.

Братья Пыскорской обители желали видеть преподобного и упросили приказчика Строгановых послать за ним. Против воли приведенный в обитель, старец остался в ней недолго. Строгановы Иаков и Григорий предложили ему поселиться в их отчине на Чусовой, где преподобный основал монастырь Успения Божией Матери. Но здесь местные поселенцы, озлобленные потерей дров, сгоревших от огня, перегнанного ветром от подсеки, зажженной преподобным под посев хлеба, низвергли его с высокой каменистой горы, и когда он, встав, побежал, то они гнались за ним с целью убить его. Спасенный от них силою Божиею, он по их жалобе был посажен в оковах Григорием Строгановым, которому предсказал в скором времени такие же узы, что и исполнилось через четыре дня. Выкупившийся из оков Строганов, хотя чтил преподобного, но просил его идти в другое место, что он и исполнил, оставив на этом месте ученика своего Иоанна.

18 января 1580 года пришел святой к верховью реки Вятки и направился к городу Хлынову. Осмотрев храмы Божии в Хлынове, он предложил жителям устроить обитель иноков за рекой Засорой, где стояли две малые и ветхие церкви. Жители приняли это предложение с радостью, и преподобный с просьбой вятчан отправился в Москву, где святитель посвятил его в иеромонаха-строителя основываемой им обители, а царь Иоанн Васильевич дал грамоту на земли. Особенно помогал преподобному вятский воевода богобоязненный Василий Овцын. Число братии возросло до сорока человек, а средства обители были крайне скудны, и преподобный вновь собрался в Москву. Царь Феодор милостиво принял просьбу, велел дать угодья, села и озера с рыбной ловлей, а патриарх возвел его в сан архимандрита и одарил иконами, книгами и утварью.

Постоянно строгая жизнь преподобного не нравилась многим, его кроткие убеждения не принимались. Братия требовала от старца послабления. Разгоревшись самочинием, они отняли у него ключи от церквей и монастырских служб, увлекли в свое сообщество ближайшего ученика старца Иону Мамина, составили самочинно избирательную на него грамоту и послали с ней к патриарху самого Иону, прося поставить его архимандритом вместо Трифона. Совершилось все по их воле, возвратился Иона архимандритом и стал преследовать святого учителя своего не только насмешками и ругательствами, но даже и заключением.