– Петров, сегодня у вас счастливый вид. Получили от нее весточку?

– Так точно, товарищ майор!

– Поздравляю! А у вас, Иванов, что с лицом? Ваша девушка царапается?!

– Это не девушка, товарищ майор, а ее котяра.

– Это не меняет дела – берегите глаза.

– Постараюсь, товарищ майор.

– Ради бога, проснитесь, Паланов!

Уже при упоминании этой фамилии остальные начинали хихикать.

– Я не сплю. – вздрагивал Паланов, выходя из прострации. Он-то и есть основной персонаж нашего опуса.

– Ну и хорошо, – успокаивал Магнитштейн.

– Простите, товарищ майор, – курсант таращил глаза. – Что-нибудь не так? Вы на меня за что-нибудь сердитесь? – Аудитория грохотала со смеху.

– За что мне, Паланов, на вас сердиться. Вы ведь и мухи не обидите. Хотя другие преподаватели на вас, действительно, сердятся: им не нравится ваша учеба.

– Я постараюсь.

Уж постарайтесь, Паланов, будьте добры!

Фамилия Паланов происходила от слова «Паланка», означавшего городок, пригород или слободка, а соответствующее ему прозвище могло звучать, как «слабодской», или «слабодский», одним словом: «провинциал».

« А вы, чем не довольны, Кнопенко»? – спрашивал Магнитштейн.

– Зря вы его защищаете, товарищ майор! – ворчал багровый от возмущения низкорослый Кнопенко. Во взводе он один носил усики и стремился выглядеть «мачо». Послушайте его! Он и говорить-то по-человечески не умеет! Он же – вроде мокрицы, что по стенке ползет! Какой из придурка – офицер?!

– Во-первых, вы еще сами офицером не стали, чтобы об этом судить.

– А во-вторых?

– А во-вторых, командиры нужны разные. Помните, у Льва Толстого, знаменитого артиллериста – капитана Тушина?

– Это из «Войны и мира» что ли?! Проходили кусочками. Там был придурок-Пьер, какие-то балы, масоны, бабы-лунатики, а потом еще князь, которого грохнули. Не-а, Тушина не помню. Он что, тоже был придурком?

Я гляжу, у вас – все придурки, Кнопенко. Писатель хотел подчеркнуть, что именно незаметные Тушины добывают победы, а не те, что на балах бренчат шпорами.

– А при чем здесь эта мокрица-Паланов?!

Имейте в виду, Кнопенко, разбрасываться кличками – последнее дело.

Почему?

Опасное занятие.

– Мне что, бояться этой мокрицы?!

Майор объявлял тему занятия и произносил три магических слова: «Вот, смотрите сюда!». это звучало, как приглашение, после которого у курсантов открывались глаза. Они видели все, о чем говорил Магнитштейн. И это было вполне осязаемо. Они, будто сами превращались в детали электронных цепей, ощущая себя то упрямым резистором, то жадной ёмкостью, то примитивным, как улица с односторонним движением, диодом, то рефлексирующим транзистором, то целой ячейкой, из группы деталей, обладающей уникальным характером и собственной ролью в приборе.

Начиная рассказ, я говорил о двух персонажах. И если первым из них, как вы поняли, был майор Магнитштейн, то вторым являлся упомянутый «курсантик» Борис Паланов. Именно «курсантик», потому что назвать его просто «курсантом» язык не поворачивался. Вообще удивляло, каким образом подобная личность могла поступить учиться на офицера. До второго курса он двигался, как дрессированный мишка – на полусогнутых. Гимнастерка висела, подобно юбке, и каждый из нас видел себя рядом с ним бравым «жеребчиком». Из белесых, почти что лишенных ресниц Бориных глаз, струилась простота юродивого. По всем дисциплинам, кроме предмета, который вел Магнитштейн, Боря едва успевал. Что касается приборов управления артиллерийским огнем, – не то, что Паланов, наверно, любая, залетевшая в аудиторию муха, под воздействием педагогических чар майора, становилась по этому предмету докой.