Стома ужинать в обкомовской гостинице не пошел. Он попросил в номер два стакана чая и пачку крекера «Молодость». Он здорово устал от поездки и сразу лег.

Я и мой коллега из «Росбашняспецстроя» весь остаток вечера просидели в холле возле телевизора и тоже довольно рано отправились на ночлег.

В аналогичных поездках мы провели еще несколько дней. Нам показали комплекс крупного рогатого скота на 1200 голов. Животноводческие помещения в это время были пусты. Скот кормился на выпасах где-то неподалеку. В стойлах было чисто и пахло свежей известью.

За дни этих непонятно зачем организованных поездок Стома очень устал и ко всему проявлял явное безразличие.

Наступил четверг. Нас повезли в Сусанинский район. Это оказалось далеко, и туда вела очень плохая дорога. Но зато глушь первобытная. Точнее не скажешь. Среди вековых еловых лесов, как в сказке вдруг явился взору крошечный поселок бывший рай. центром. Нас встретила миловидная женщина на вид лет 28—30. Сколько ей было на самом деле, я так и не узнал. Она оказалась секретарем райкома КПСС Сусанинского района. Она сразу повела нас обедать, что было очень кстати. За дорогу мы все изрядно проголодались. За обедом мы немного выпили. В этот раз не удержался и Стома. Был подан французский коньяк «Мартель». Каким образом такой редкий даже для столицы напиток оказался здесь в костромской глуши, тоже осталось загадкой.

После обеда нас повезли на рыбалку. Собственно никакой рыбной ловли не было. Рыбу наловили специально для нас заранее, и хороший повар из ресторана сварил патриаршую уху из озерной рыбы на курином бульоне. Такое я ел впервые в жизни.

Вокруг Стомы гоголем кружилась секретарь райкома, довольно открыто предлагая ему свою красоту. Пожилой начальник Главка виноградарства как-то быстро захмелел и совсем не отвечал на ухаживания красавицы. Незаметно для подвыпившей компании он задремал, и некоторое время спустя захрапел.

Секретарь уже готовая к мужским ласкам попыталась ухлестнуть за мной. Я объяснил ей, что я и так на вашей стороне и мне этого не нужно, но могу быть ей другом. Мы отошли от костра и скрылись от посторонних глаз в вечерних сумерках. Нэля, так звали секретаря расплакалась. «Меня теперь съедят. Я партийное задание не выполнила. Я должна была со Стомой переспать», – сквозь слезы говорила она.

– Не огорчайся, я думаю, все и так обойдется. Предчувствие у меня.

– Ох! Не знаю, для моей карьеры это, скорее всего, конец. С этими словами она перестала плакать, как-то вся собралась и вновь стала секретарем райкома, – Пойдем, нас могут хватиться. Мне совсем не нужно лишних разговоров.

В свою гостиницу мы попали за полночь. В кофемашине удалось нацедить кофе и с этим отправиться спать.

Утром в управлении механизации животноводства нам принесли на подпись справку о состоянии дел по фактам, отмеченным в газете «Сельская жизнь». Большинство членов комиссии подписали ее без вопросов.

Александр Митрофанович Стома сидел возле стола, и его терзала единственная мысль: «Если я сейчас не выпью крепкого чая, то умру». Но обстоятельства вынуждали его терпеливо сидеть.

В кабинет вошел Константин Иванович Суслов. Глаза его светились весельем и здоровьем.

«Александр Митрофанович, подпишите справку и поедем завтракать», – весело и небрежно произнес он.

Стома, не открывая глаз, подмахнул документ.

– Спасибо больше ничего не нужно мы сделаем копии, – добавил Суслов.

Все с величайшим облегчением отправились куда-то на противоположный берег Волги в музей под открытым небом русского деревянного зодчества, где был деревянный стилизованный под терем ресторан. После еды мы поехали в Москву. Почему-то не было билетов на поезд и нас отправили в обкомовских «волгах».