но до самой зимы продолжали жить в Москве. В ноябре, ко- гда воочию поняли, что в городе оставаться опасно он убыл в деревню Вяжички. Спустя неделю Егор Владимирович при- был с двумя единицами гужевого транспорта, чтобы забрать семью. Вытащили на сет божий из сарая старую карету: ре- шили поставить её на ход, чтобы семье, в особенности детям было ехать в чём, а деревенские мужики, прибывшие из де- ревни, вместе Егором Владимировичем за пару дней подре- монтировали этот экзотический транспорт. После чего в неё запрягли пару лошадей, оставив в телегах по паре вместо тройки, погрузили вещи самые необходимые и отправились в семейную вотчину, может быть, как сказал Егор Владими- рович, что придётся доживать там остаток своей жизни.

Наконец измучившись в тяжёлых условиях просёлочных дорог стали приближаться к месту цели. Обоз медленно вползал на окраину деревни – на ту улицу, которая шла в сторону дороги на Калугу. Окружающую тишину первыми нарушили деревенские собаки: зачуяв незнакомый чуждый деревне запах вещей лежащих на подводах злились, рвались с цепи, а те которые вольно гуляли, выскакивали из каждой дырки в заборе и бежали, преследуя телеги, и даже пыта- лись зубами уцепиться за обод колеса. Жители деревни, за- слышав столь злобный лай собак, следом выходили за забор, а увидев своих теперь уже бывших хозяев части их деревни и поместья по соседству вначале троекратно раскланивались в сторону кареты, после чего пристраивались в хвосте обоза и шли следом. Несмотря на всякие революции, деревня Вя- жички пока что продолжала жить своими давно установив- шимися патриархальными законами. На доме, где ранее размешалось правление старосты деревни, на фронтончике слухового окна крыши теперь развевался красный флаг но- вой власти. Над дверьми прибитая гвоздями висела квад- ратная табличка, на которой чем-то чёрным было написано:

«Ревком», буквы на ней расплылись, видимо вместо краски написали дёгтем. В самом доме кроме комнат, относящихся к управе, имелось несколько помещений для приезжих, а также для служебных нужд, и вход в них был со двора. Сейчас в этом здании находился представитель новой власти ещё со- всем молодой к тому же не женатый Судариков Тимофей Ва- сильевич. Услышав собачий переполох, доносившийся с ок- раины деревни, он, выйдя на крыльцо, вытянув шею – в ту сторону, откуда слышался лай собак и, повернув голову, сдви- нул шапку набекрень, освободив тем самым ухо, стал вслуши- ваться. Спросить было не у кого – кругом ни души. Вопроси- тельно поглядел на коня, стоявшего в конце двора у кормуш- ки и жующего в это время сено; седло висело рядом на стол- бике привязи, а седлать лошадь желания не было. Выплюнул на сторону недокуренную цигарку – козью ножку, быстро сбежал по ступенькам и направился в тот край улицы, в сто- роне которой раздавался шум. Последнее время у Тимофея появлялось в душе всё больше беспокойства за свою безопас- ность, потому как на этот день, вот уже тритий месяц подряд он в деревне остался единственным представителем власти. Весь его комсомольский актив, который он возглавлял, ещё осенью был призван в ряды Красной армии на защиту рево- люции. Ещё в мае того года вышел декрет ВЦИК о принуди- тельном призыве в Красную армию, а вслед за ним новый декрет – по борьбе с кулачеством, который ознаменовал на- чало «Военного коммунизма», всё это вместе взятое порож- дало скрытую ненависть к власти и в первую очередь к её представителям. У Тимофея был ещё меньший брат Иван, ко- торый в свои семнадцать лет успел поучаствовать в событиях первого года становления Советской власти. Спустя ещё год вступил в партию большевиков, после чего в родную деревню Вяжички прибыл не столько на побывку, а как для помощи в установлении Советской власти. Пробыв не слишком долго в