– Испытания начнем со сравнительного показа американских парашютов и наших из нансука. На двух самолетах поднимутся двенадцать «братьев Песковых», то есть манекенов, набитых песком. Вес их одинаков – восемьдесят килограммов. Шесть спустятся на «Ирвинах» и шесть – на хлопчатобумажных. Самолеты пойдут один за другим на коротком расстоянии. – пояснял Титов

– С какого самолета будут сбрасываться американские? – спросил Дубенский.

– Я и сам не знаю точно, – уклонился от ответа Титов, памятуя на сей счет указание Гроховского. – Это зависит от того, какой самолет первым взлетит.

Подошел сам Гроховский, и ему задали такой же вопрос.

– Самолеты однотипные. «Ирвины» на машине с бортовым номером «три».

– Разве мы различим на таком удалении номер?

– Через бинокль свободно. – И Гроховский отошел, сославшись на необходимость личного участия в подготовке объектов к полету.

– У кого есть бинокль… Дайте бинокли… Найдите бинокль, – требовали члены техкома. Ни биноклей, ни подзорных труб поблизости не оказалось, об этом позаботился Гроховский. Кого-то послали разыскивать оптический прибор, но тут из репродукторов вырвалось:

Внимание! Внимание! Самолетам – взлет!

Туполевские бомбардировщики ТБ-1 грузно поднялись в воздух. Развернулись, величественно проплыли над полем в наборе высоты. Вдали от аэродрома они перестроились из положения «друг за другом», встали на параллельные курсы. Летели почти крылом к крылу. Теперь даже те, кто загружал самолеты, не могли точно определить, на каком из них летели «Иваны Песковы» с парашютами из нансука.

Прослышав об испытаниях, на аэродроме собрались свободные от полетов летчики, техники, служащие НИИ. Толпа любопытных росла, среди них стайки мальчишек с Ходынки, невесть как проникшие в охраняемую зону.

Бомбардировщики над центром поля.

– Сбросили! Сбросили!.. С каждого по одному!

Наверное, в этот ответственный миг перестали дышать все сотрудники отдела Гроховского, да и сам он побледнел, застыл в томительном ожидании.

Манекены летели к земле. Над тем и другим начали вытягиваться купола парашютов. Они раскрылись с хлопком, и «Иваны Песковы» закачались на стропах. Через несколько секунд оба коснулись земли. Потухли купола.

При выброске второй пары картина получилась несколько иная. У одного из манекенов вырвавшийся из ранца купол расправлялся медленно, полностью раскрыться так и не успел. Удар о поверхность аэродрома получился крепким.

– Вот вам и нансук! – схватив за локоть Дубенского, торжествующе прошептал Скрипухии. – Вот вам и самодеятельная система! Я предупреждал!

Услышав, Гроховский крякнул с досады: «Что за язва! Почти в одиночестве остался, а свое гнет!»

Кто-то из комитетчиков хотел сбегать, посмотреть на разбившийся манекен, но его остановил Титов:

– Давайте как наметили – осмотр после всей выброски. Сейчас бегать по полю опасно.

Падает третья пара… четвертая… пятая… шестая. Все купола раскрылись без задержки. Выдержали динамический удар. Манекены с надлежащей скоростью приземлялись и боком падали на молодую травку.

Члены техкома, за ними целая группа людей, набирая темп, побежали к манекену, у которого парашют не раскрылся полностью и холщовая одёжка лопнула по швам. Вгляделись. Рядом с кучкой песка лежал шелковый купол.

– Вы ошиблись, Скрипухии, – раздумчиво произнес Дубенский, поднимая край купола. – Плохо сработал американский парашют. Нансук и перкаль ведут себя вполне прилично.

– Еще надо проверить, как люди Гроховского уложили «Ирвин», – не унимался Скрипухин. – Могли стропы в ячейках затянуть. Могли жгуты свить.

Гроховский тут как тут: