Когда впервые были озвучены идеи о необходимости ограничения свобод человека, затрудняющих Государству выполнение возложенной на него миссии по обеспечению безопасности, проводились многочисленные общественные дискуссии, всевозможные конференции и круглые столы. Возражали чиновники, ссылаясь на дополнительные расходы бюджета. Возражали ученые и правозащитники, апеллируя к криминологическим исследованиям и историческому опыту. Возражали журналисты и деятели культуры, цитируя изречения мудрейших о человеке как высшей ценности. Общество, обремененное кредитами и развращенное их доступностью, загонялось на работе, а потом просаживало заработанное в торговых центрах, участвуя в выгодных акциях и скидочных программах, либо увлеченно залипало в гаджетах, либо выпивало на кухнях под жужжание телевизоров. Большая часть населения не участвовала в общественном обсуждении допустимых пределов ограничения своих свобод.

Потом странным образом в нескольких городах Государства произошло один за другим несколько терактов в общественном транспорте. По телевизору ежедневно транслировались жуткие кадры с мест происшествия: на фоне воя сирен и мелькающих красно-голубых вспышек маячков машин экстренных служб выжившие окровавленные люди стонали от боли с перекошенными лицами, трупы лежали в каких-то несуразных позах, везде мелькали фрагменты человеческих тел, носилки, бинты, белые халаты. Этот хаос старательно и детально демонстрировался средствами массовой информации. Корреспонденты совали в лица пострадавших микрофоны, задавали вопросы и настаивали на ответах. Кто-то рыдал, выл, голосил, кто-то отчаянно матерился на журналистов, правоохранителей, террористов. Одни исступленно орали, другие что-то бессвязно бормотали. Были те, кто растерянно хлопали глазами, застыв в оцепенении, и не могли вымолвить ни слова.

Оперативный штаб не успевал реагировать, координировать, анализировать. Чиновники в погонах сначала кинулись заверять, что ситуация под контролем. Они скупо и односложно комментировали происходящее: цель террористических актов – свержение государственной власти, исполнители – внешние враги и примкнувшие к ним оппозиционеры. Докладывали о принятых мерах, повышающих безопасность. Давали рекомендации населению быть бдительными, создавать общественные патрули, обо всех подозрительных людях и предметах сообщать в Службу правопорядка.

На улицах заметно выросло количество людей в серой форменной одежде Службы правопорядка, которые проверяли документы и объемные сумки, досматривали граждан и транспортные средства. В аэропортах, на вокзалах, в метро, где уже давно были установлены рамки металлоискателей и сканеры для багажа, ввели тотальный досмотр, что привело к многочасовым пробкам на входе и парализовало всю транспортную систему. На маршрутах городских и пригородных автобусов появились кинологи с собаками, а на въездах в населенные пункты – блокпосты.

Население охватила паника. Люди боялись пользоваться общественным транспортом, отказывались посещать массовые мероприятия, перестали водить детей в школы и детские сады, старались, прикидываясь больными, не ходить на работу. В маленьких городках и поселках начались перебои с поставками продуктов питания и лекарств.

Правоохранительная система даже с привлечением военных захлебывалась от нагрузки. Телефоны Службы правопорядка разрывались от шквала звонков ответственных граждан. Для отработки всех сообщений катастрофически не хватало сотрудников, даже несмотря на то, что они работали без выходных и спали урывками прямо на работе. Изоляторы временного содержания и камеры для задержанных по административным делам были переполнены: нарушителей перестали оформлять, их просто закрывали там без каких-либо судебных решений.