А еще я тот редкий человек, который видел его пьяным. Они подписали какую-то головокружительную сделку по строительству крупного кластера, и мы на пару с водителем ловили его по округе. Сразу после подписания он скомандовал ехать по моему адресу. Радовался, как пятилетний пацан, получивший лего, и чуть ли не исполнил танец маленьких утят. Мне пришлось пообещать неделю не высказывать претензии и не ругаться, чтобы он сел в машину и отправился спать. Для него кластеры – не просто особая экономическая зона, а возможность дать людям работу. Он вырос в маленьком городке на Западе Украины и, приезжая туда студентом на лето, ужасался отсутствию рабочих мест. Он вообще считал труд – решением проблем алкоголизма, падения рождаемости и даже послеродовых депрессий. Безделье – врата в уныние. А уныние, как известно, грех.

Несмотря на то, что Татарстан пришел в условную политику из бизнеса, им двигали какие-то юношеские гуманистические идеалы, как бы старательно он ни прикрывал их наносным цинизмом. В нем было, что уважать. И определенно, его было за что любить. А еще я никогда не видела его растерянным или испуганным. С ним верилось – что бы ни случилось, все умрут, а я останусь.

Какая разница, что было с МКС? Это все равно меньше тех трехсот страниц А4 нашей переписки с Татарстаном – однажды мы слили ее в файл и распечатали. И теперь у меня снова есть мой заветный регион. Теперь я снова могу лить слезы в темном кинозале – а он считать это трогательным и искренним. В голове опять прорисовывались акварелью пейзажи Майами, где я рожаю в компании друзей, которые травят анекдоты и кадрят импозантного врача-акушера. После – уже маслом или акрилом сцены, как я защищаю федеральную или хотя бы региональную программу помощи сиротам, и наша с Татарстаном совместная жизнь. Может, мне больше не надо рожать дистанционно? Может, он готов на компромисс? Может, ну их, эти пазлы, и лучше брать кисть в руки и рисовать будущую жизнь?

Снова палатка, мексиканское пиво, наушники. С МКС все равно ничего не получится. Выпускайте шлюпки, я швартуюсь под Казанью. Там же есть крупные реки?

Со стороны кажется, будто бы я между ними выбирала, но нет – невозможно было выбрать МКС, потому что он мне ничего не предлагал. В этом парадокс: я могла строить гипотезы насчет его намерений, но действий, которые бы говорили, что парень готов на долгую дистанцию, не было. Меня засасывало в эмоциональный омут. И можно было бы занырнуть в надежде нащупать дно и от него оттолкнуться, но Татарстан, почувствовав, что я окунулась в чужие воды, сразу сбросил спасательный круг в виде «скучаю». Или крючок с наживкой? Чтобы не думала, что сорвалась с него. Может, он оберегал? Как мог и как умел – от сослагательных наклонений.

Татарстан знал, насколько я падкая на эмоции от спокойных рациональных мужчин. В их «скучаю» мне виделась триумфальная победа: я расколола панцирь, из тебя показался живой человек! Поразительно и то, что за его «скучаю» я взяла на себя ответственность. Раз скучает по мне – значит я к этому причастна. История с МКС все равно никуда бы не привела – еще пара выходных, и он подобрал бы мне замену. А тут – как никак история, долгая, тягучая, как ириска, поселившаяся в конфетнице с бабушкиных времен. Перед сном я думала, какие вещи возьму с собой Казань. Нужно брать то, чего там точно не купишь – все остальное наживное. Я составляла в голове список того, что мне жизненно необходимо – меня ждала дорога в новый дом. Жаль, что в тот момент не заиграла наша с МКС песня «Дорога в мой дом – и для любви это не место». Что там нет пространства для любви, я тогда не догадывалась.