Некоторые исследователи также применяют квир-теорию, испытавшую в свою очередь сильное воздействие феминистской теории. Этот подход оказался особенно влиятельным в литературоведении, культурологии и в работах фэт-активистов о тучной идентичности и телесности. Квир-теория создана исследователями, стремившимися критически осмыслить культурное конструирование сексуальной идентичности, гендера и сексуального желания с акцентом на гей-, лесбийской, бисексуальной и трансгендерной идентичностях, которые подвергаются маргинализации в мейнстримном сообществе (см., напр.: [Butler, 1990; Sedgwick, 1990; Сэджвик, 2003]). Понятие «квира» часто применяется в более широком смысле по отношению ко всем индивидам или социальным группам, не вписывающимся в требования нормативности. С этой точки зрения делать такую тему, как тучная телесность, «квирной» – значит ставить под вопрос доминирующие, принятые по умолчанию смыслы, связанные с этой темой, и выявлять властные отношения, заложенные внутри этих смыслов и закрепляемые ими, в особенности те, что обнаруживают себя в попытках подвести одни группы под категорию «нормальных», а другие – под категорию «девиантных», «отклоняющихся». Квир-теория стремится выявлять и деконструировать эти смыслы, превращать их из скрытых в явные и расшатывать их, бросая им вызов или оказывая сопротивление. Квир-теория рассматривает эти идентичности не как жесткие и стабильные, а как подвижные и динамичные. Квир-теоретики утверждают, что такие идентичности, как гендерная, сексуальная и тучная, являются перформативными и текучими: они не являются сущностной составляющей субъективности и тем самым открыты для изменений и дискуссий. В последнее время в исследованиях квир-телесности начал использоваться интерсекциональный подход: например, изучение квир-, феминистской и инвалидной телесности [Kafer, 2013] или же пересечений в изображении квира и расы в популярных медиа [Kohnen, 2015].

Использование цифровых технологий – еще одна ключевая сфера телесности, к которой можно применить эти теоретические подходы. В исследованиях оцифрованной телесности с самых первых дней существования интернета присутствовали размышления о взаимодействии человеческого и нечеловеческого [Lupton, 2017a]. И здесь важнейшую роль сыграли работы Харауэй, особенно о кибертелах. Для Харауэй киборг – это одновременно и буквальное переплетение человеческого с нечеловеческим, и метафора возможностей гибридной и гетерогенной телесности, противостоящей нормативным идеалам [Haraway, 1991; 1995]. В мире, где человеческое тело все больше «переводится» в цифровые форматы, когда люди перемещаются в пространстве, используют мобильные устройства или выходят в интернет, их тела через взаимодействие с технологиями становятся ассамбляжами плоти-кода-устройств-данных [Lupton, 2016a; 2017a]. Дигитально-телесные ассамбляжи возникают и циркулируют в экономике цифровых данных (digital data economy) интернет-реальности; они подвергаются пересборке, реконфигурации и становятся доступны огромному числу неизвестных пользователей. Любое исследование, в котором анализируются способы функционирования цифровых медиа и устройств и порождаемых ими смыслов и практик, должно учитывать природу взаимосвязанности подобных медиа, а также циркуляцию, реконфигурацию и переориентацию их контента.

Не все авторы, пишущие в русле критических исследований веса/исследований жира, считают себя активистами. Они позиционируют себя скорее как беспристрастных критиков или исследователей, которые анализируют социокультурные смыслы тучности. Фэт-активизм же, напротив, открыто занимает ярко выраженную энергичную политическую позицию, направленную на достижение социальной справедливости и борьбу с дискриминацией тучных людей. Фэт-активисты используют самые разнообразные термины: фэт-прайд, принятие жира, принятие размера тела, – чтобы продемонстрировать свою главную цель: оспаривать и переосмысливать сложившиеся вокруг тучной телесности преимущественно негативные смыслы, чтобы сделать тучные тела видимыми, влиятельными, полными сил, здоровыми и позитивными.