– Ты бы об Алисе подумал, – сказал Никита, выслушав историю о нагибаниях и наклонах Кристины. – Ты ей нравишься, это и дураку понятно. А ты всё таскаешь её везде за собой, как подружайку, смотришь при ней и даже обсуждаешь других девушек, никакого внимания ей не уделяешь.
– Да ну, какой там нравлюсь. Мы друзья, причём уже давно. Если бы что-то было, то я за эти годы уж понял бы.
– Дураку не понятно…
– Иди ты. Лучше расскажи, как у тебя дела с этим.
– С чем?
– Ну, с этим самым.
– С этим никак. Мы же с Мариной больше не видимся.
– Да ну?
– Ты псих, мы месяц как разошлись.
– Но встречались же пару раз после.
– Да, ну и хватит. Неприятное чувство остаётся после этого, как будто мы друг друга использовали и пошли по своим делам. Я сказал, что так продолжаться не может.
– Ты отказался? Сам? Ну ты и мудак.
– Послеразрывные связи нужно прекращать как можно скорее.
– Напиши об этом книгу.
– Сам напиши, ты же у нас писатель. Кстати, расскажи что-нибудь из последнего.
– Не писатель, а поэт. Писатель – это в будущем, – Роман откашлялся, встал, несколько раз вдохнул-выдохнул и начал:
Не отказывайся, не спеши,
Не пытайся сдержать пожар;
Не отмахивайся, не туши
Души трепет и сердца жар.
Запретный, чуть кусанный плод -
Вкусней всего райского сада.
Скоро жизнь пролетит, и вот,
Ничего уже станет не надо.
– Браво! Брависсимо! Рассказывал кому-нибудь?
– Скинул Кристине.
– И что она?
– Цитирую: «Норм стих».
– Нынче стихами женщину не соблазнишь.
– Да,
Не диво, что в награду мне за такие речи
Своих ног никто не кладёт на плечи.
– Брат, если бы я был девушкой…
– Я знаю, брат, – оба одновременно потянулись друг к другу и дали по рукам, образовав громогласный хлопок, пролетевший все улицы этого города, или даже мира, ознаменовавший, что два человека пришли к солидарности.
Затем друзья решили ещё подпортить своё здоровье, отправившись в магазин за самым дешёвым и отвратительным напитком, содержащим невероятное количество градусов на объём 0,5.
– Как поживает Елена? – вдруг спросил Роман.
– Меня почему-то напрягает, когда ты называешь мою мать по имени.
– Почему? Она моя прекрасная Елена, самая прекрасная милфа во всей Элладе.
– Заткнись.
– Ладно, – помолчали. – У тебя деньги-то есть?
– Не уверен. Давай решать проблемы по мере поступления.
Парни вошли в магазин, славящийся своими просроченными продуктами и дырявыми упаковками, заклеенными скотчем. Полки были забиты неизвестными наименованиями, бог знает откуда взявшимися, вздутыми упаковками кефира, старым чёрствым хлебом, шампунем, который разъедает волосы, и алкоголем, дешёвым и безжалостным. На шатких полках были выставлены алкогольные напитки различных названий, сплошь неизвестные и не внушающие доверия. Друзья долго ходили меж стендов, оценивая бутылки и банки, прикидывая, что из этого меньше навредит или хотя бы не вызовет рвотного рефлекса.
Выбрав по бутылке с непонятной розовой жидкостью и 11% алкоголя, Рома и Никита побрели на кассу. Ожидая в очереди, Никита смотрел на бултыхающуюся в руках бутылку, на яркое содержимое её, и ему казалось, что оно специально сделано таким, что на фоне серой действительности эта гадость привлекает внимание, но что это издёвка, ведь внутри, за ярким розовым цветом стоит не просто серость, но тьма.
– Проходите! – заорала кассирша.
Парни придвинулись к кассе. Отшучиваясь, показали паспорта и стали искать деньги. Под сверлящим взглядом кассирши Никита терялся, никак не мог раскрыть кошель и стал потеть. Роман нашёл у себя несколько карт, на которых едва ли что-то было.
– Молодой человек! – обратилась женщина из очереди почему-то именно к Никите. – Тут за вами вообще-то ещё люди!