Телевизор тоже являлся одним из видов наказания, его нельзя было смотреть, но мать об этом говорила, говорила сколько, например, месяц. И Таня жила, спокойно отбывая наказание. При молчании Таня просто не знала – можно ей смотреть телевизор или нельзя, на всякий случай при матери к нему не подходила. В целом при таком виде наказания Таня не знала, что именно ей можно, а что нельзя. Можно отрезать кусочек сыра или колбаски или отбывающим наказание можно есть только суп. А печеньки можно взять, а если можно, то сколько. Не дай бог закончиться шампунь или начнутся месячные, как попросить купить необходимое. Молчание – самое жуткое наказание, которое Таня вспоминает с содроганием по сей день.

В библиотеке Таню знали с младших классов, от того Марина Леонидовна, местный библиотекарь о книжных вкусах Тани знала и часто подкидывала что-то новенькое для чтения. В те годы появилась Донцова, её книги разлетались, как горячие пирожки. Таня прочла много рассказов под авторством Донцовой, ровно до тех пор, пока не появился Акунин с его Эрастом Петровичем Фандориным.

Таня влюбилась в Эраста Петровича. Перечитала все приключения с его участием. Это не мальчик из школы, пусть даже старших классов. Не прыщавый, неуклюжий подросток со словарным запасом глухонемого ёжика. Это был статный молодой мужчина, красавец, интеллигентный, умный, рассудительный. Мечта.

Мечта, которая разбивалась о неприглядную реальность. Где она, Таня, и где он, статский советник. В своих дневниках Таня писала безответные письма Эрасту Петровичу. В мыслях вела с ним беседу и упивалась этим общением. Это была самая настоящая первая любовь. Довольно сложно реальному человеку переплюнуть идеального персонажа прекрасных книг.

После книг Акунина возвращаться к Донцовой было не интересно. Марина Леонидовна посоветовала книгу – настоящее расследование журналиста. Речь шла про КГБ, вербовку сотрудников и психов-камикадзе. Не сказать, что книга Таню заинтриговала. Были, конечно, открытия про известные всем спецслужбы, но что делать с этими знаниями дальше Таня не знала. Заинтересовала её одна история – о том, как пациентов психиатрических клиник, совсем уж «плохих» для общества, вербовали для спецзаданий. Вербовкой это даже не назвать, эти люди давно потеряли себя, как личность, родственники предпочли забыть о их существовании. По этим причинам данные пациенты были идеальными кандидатами для спецзаданий, которое заключалось в выполнении террористического акта в людном месте. Засланные казачки с «левыми» документами въезжали в другую страну и исполняли приказ. Но как?

С пациентами работали гипнологи, внушая им новую «рабочую» личность. Само задание по взрыву «писалось» на подсознание. Описывалось это таким образом, будто бы вся необходимая информация записывалась на фотопленку, отдельными знаковыми кадрами, далее эта фотопленка скручивалась в рулончик и помещалась в родной тубус. Речь, конечно же идет о работе мозга, физически никакой пленки не существует. Этот тубус несут под заранее выбранное отдельно стоящее дерево и закапывают под ним. Этому месту под деревом дается название – это и будет кодовое слово для дальнейшей работы.

Получается, что некий, совершенно новенький, Иван Петрович Иванов пересекает совершенно спокойно границу Европейской страны, которая на тот момент недружественно дышала в сторону нашей великой и могучей. Приходит в людное место, где планируется, провести действие, калечащее людей. К Ивану Петровичу подходит агент, отдает чемоданчик с взрывчаткой и произносит только одно слово – то самое, кодовое слово. И бах-бабах, у Ивана Петровича происходит разблокировка всего того, что ему «наговорили» на фотопленку, он открывает чемоданчик и прямо посреди городской площади подносит зажжённую спичку к фитилю. И вся площадь вместе с Иваном Петровичем взлетает к чёртовой матери.