Как-то дозорная группа нашей пехотной бригады обнаружила в кустах трёх мальчишек 8-12 лет. Было это в июле, в самый разгар сухого сезона. Ангольцы эти месяцы, когда не то, что капли дождя, а и лёгкой тучки на небе не увидишь, называют сезоном колодца. Потому что озёра и мелкие реки пересыхают, и воду можно добыть только в глубине земли. Но надо знать, где есть эти источники.

Найденные мальчишки были при смерти из-за полного истощения. А ещё три месяца назад они гоняли в футбол тряпичным мячом, ходили в школу в своём посёлке.

Солдаты УНИТА захватили их в лесу недалеко от домов и увели к себе на базу. Таких мелких и крупных баз, наверное, тысячи по всей Анголе. На некоторых из них всего два-три десятка солдат, но их густая сеть позволяет терроризировать всю страну.

Правительственные войска – ФАПЛА – проводят против них операции, но унитовцы, как правило, рассеиваются при первых же выстрелах, исчезают в мате (лесу) и через несколько дней собираются в новом условленном месте. На крупных же базах есть аэродромы, системы противовоздушной обороны, госпитали, батальоны охраны.

Мальчишек продержали на небольшой базе, в страхе и впроголодь, три месяца. Об охране унитовцы не заботились: бежать из незнакомой местности, идти по мате в сезон безводья – для детей верная смерть. И всё-таки маленькие узники решились.

Когда их нашли солдаты ФАПЛА, они уже восемь дней плутали по мате без еды и воды. У войны много трагических и безобразных ликов. Но страшнее вида детей, высосанных войной, невозможно что-либо представить.

Навсегда врезалась в память деталь, бросившаяся в глаза, как только я увидел этих черных призраков. Коленки. Показалось, что, помимо головы, это наиболее крупные части тела, так выделялись они, невероятно плоские и какие-то квадратные, на истончившихся до самых костей детских ногах. Широкие, будто с чужих – взрослых – ног, потрескавшиеся ступни. Струпья на исчезнувших икрах и бедрах. Печальные, безразличные ко всему глаза, с белым, спекшимся налётом в уголках. И просто потрясающее тряпьё. То замызганное и бесформенное, что на них было, нельзя назвать даже лохмотьями. У самого маленького поверх чего-то невообразимо грязного и разошедшегося на отдельные нитки был надет воротник с сохранившимся кусочком ткани на груди. Когда-то это была рубашка в бело-розовую полоску.

У этого ещё не начавшего по-настоящему жить и уже, казалось, умершего человека была в руках единственная ценность беглецов: небольшая, сохранившая остатки рисунка, но сильно поржавевшая квадратная жестянка из-под консервов.

– Зачем это тебе, малыш? – спросил я, удивляясь, почему он, обессиленный, таскает её с собой.

– Чтобы пить, – прошелестел он.

– Так что же вы пили?

– Мочу…

С комиссаром бригады Таби мы повезли их в госпиталь. Таби распорядился, чтобы достали где угодно молока, не давали детям ничего солёного и пока не кормили, только поили. Я никогда не видел комиссара – боевого, обстрелянного, резкого офицера в таком подавленном и растерянном состоянии. Заметив моё удивление, Таби сказал тихо:

– Я в 15 лет был первым комсомольцем в посёлке Кувелай. Пришли унитовцы. Спрятался. Тогда они убили троих моих младших братьев. Я видел их мёртвыми. Им было столько же лет, как и этим.

Гражданская война.

В стране всего 650 врачей! То есть почти на 14 тысяч человек – один. Из них только 153 специалиста – ангольцы. Больше 80 % врачей работают в столице Луанде и лишь 17 % – по стране, в провинциях. Каждый пятый ребёнок умирает до пятилетнего возраста. К малярии относятся как к насморку. Вспыхнула эпидемия холеры. В сельской местности не найти ни одной таблетки.