Солена помнила фразы наизусть. У Габриэля мурашки побежали по коже. Глядя на эти странные послания, нетрудно было представить себе психологическое состояние Коринны. Он вспомнил взгляд, который она бросила на него в бригаде, ее угнетенный вид, страх в глазах. Эти письма не давали ей думать ни о чем другом, кроме Жюли. Они запрещали ей забыть.

– Мы, конечно, просмотрели списки клиентов книжных магазинов Сагаса, но это опять-таки никуда не привело. Я и сегодня еще пытаюсь понять, сидя у себя дома… А правосудие, со своей стороны, не установило связи между этой историей с вырванными страницами и палиндромами и похищением Жюли. Два эпизода не были объединены.

– Быть такого не может.

– К моменту, когда все это началось, дело об исчезновении твоей дочери было уже год как сдано в архив. И имя Жюли в письмах не упоминается. Везде говорится просто «она». Автор вполне мог нарисовать подвеску, основываясь на листовках, которые мы когда-то раздавали. У Коринны не было другого выхода, кроме как подать жалобу на некоего Икс за преследование. Ты же знаешь, что это значит. Дело никогда не считалось первоочередным, его просто засунули под кипу таких же папок с правонарушениями, которые, как зараза, расползаются по долине.

Габриэль не находил слов. В голове не укладывалось.

– Я знаю, Габриэль, знаю… Но Фемида – старая дама, она не выплясывает под чужую дудку по первому требованию. Разве что мы бы поймали типа, который с нами играется, и он бы дал серьезные показания относительно похищения твоей дочери, тогда, вполне вероятно, судья Кассоре согласился бы достать досье из дальнего ящика. Несмотря ни на что, Поль бьется, он не опустил руки. Ты же его знаешь. Как только у него выдается свободная минута, пусть даже в его личное время, он работает над этим делом. И предпочитает засиживаться в кабинете, а не дома. Ни для кого не секрет, что у них не очень ладится с Коринной…

Габриэль ничего не сказал, но прекрасно понимал, что Коринна не может ничего построить заново, пока не узнает о судьбе Жюли.

– …Короче, Поль глубоко убежден, как и все мы, что оба дела связаны, и он ищет. Поверь мне, он ищет.

Габриэль снова увидел Поля в кабинете и в шале. Его вздохи, его вид старой апатичной улитки. Он просто делал вид. Его инстинкты охотника никуда не делись и были все так же обострены, как и в первый день службы. Он здорово провел бывшего друга.

Солена указала на стену:

– Этот анонимщик – игрок. Когда он говорит о «ключах к разгадке», он сводит все это к чертовому ребусу, решение которого надо найти, как в тех паршивых детективных романах. Он словно бросает нам вызов, словно заявляет: «Посмотрим, кто круче!» Кстати, если палиндромы нас пока еще никуда не привели, то вот подвеска дала новые факты.

– То есть?

Веки Солены так опухли, что ее поле зрения теперь ограничивалось двумя узкими горизонтальными щелочками.

– Обнаружив этот рисунок, мы решили побольше узнать о самой безделушке. По словам Луизы, Жюли утверждала, будто купила подвеску в ювелирном магазине в центре Сагаса, в «Золотой звезде». Даты она не помнила, но, порывшись в фотоальбомах, которые хранит твоя бывшая жена, мы выяснили, что подвеска впервые появляется на шее твоей дочери в сентябре две тысячи седьмого. Предыдущее фото Жюли датируется апрелем того же года, и там она ее еще не носит. Вероятно, она получила подвеску между этими двумя датами.

– Летом две тысячи седьмого…

– Ну да. В две тысячи восемнадцатом ювелирный магазин закрылся, но Поль устроил, чтобы мы смогли допросить тогдашнюю владелицу. Она заверила, что никогда не продавала такой подвески в своем магазине. Очевидно, Жюли солгала.