Кое-как без новых сведений о Нике и хоккее мне удалось прожить до вечера. Я даже приготовила себе вкусный ужин, красиво сервировала стол, но судьба в образе главного менеджера клуба «Северные волки» настигла меня еще до первого кусочка куриного филе.

– Добрый вечер, Елизавета, – раздалось из телефонной трубки.

– Руслан Игоревич? – голос главного менеджера звучал непривычно сухо. Я даже отняла телефон от уха и еще раз взглянула на экран.

– Не знаю, следили ли Вы за матчем, – тем временем продолжил мой собеседник, – но команда сегодня проиграла. Мы не прошли в финал. Наш лучший нападающий, вместо того чтобы забивать, дважды побывал на скамейке штрафников.

Я нервно сглотнула, представляя какие заголовки будут у новостей завтра.

– Мне так жаль, – пропищала я, не зная, что еще сказать в таком случае.

– Николай будет сотрудничать, – мою реплику Серебряков проигнорировал и тут же перешел к причине своего звонка. – Делайте все, что нужно. До сентября он ваш.

Моя челюсть опустилась вниз.

– Вы знали, что так случится? – я просто не могла не задать этот вопрос.

Несколько секунд в телефонной трубке стояла тишина.

– Рано или поздно что-нибудь подобное должно было случиться. Жаль, что сейчас, но изменить мы уже ничего не в силах.

Ник.

Утро следующего дня.

Если бы можно было выбирать, с какой болью проснуться утром, я, не задумываясь, ответил бы: «С головной!» Головная боль – хороший признак. Чаще всего она означала увенчавшуюся веселой пирушкой победу накануне. За такое не грех было пострадать, тем более, что две таблетки аспирина и контрастный душ полностью справлялись с последствиями.

Однако эти утром меня «порадовала» не голова. Правое плечо болело так сильно, что перед глазами плыли круги, и малейшая попытка пошевелить рукой заканчивалось позорными стонами. Позапрошлая игра с финским клубом все еще аукалась. Майка, которую вчера после укола кое-как удалось натянуть, уже пованивала, и без доктора было ясно – снять ее до конца недели я смогу только с помощью ножниц.

Подфартило, так подфартило. И ведь на гуманизм в виде упаковки обезболивающего и полного покоя рассчитывать не приходилось. Не перед мероприятием, которое предстояло сегодня. «Терпим, Коля, сжимаем зубы и терпим», – отдал я себе приказ и, приоткрыв один глаз, посмотрел в огромное зеркало на противоположной стене.

Ни нимба, ни крыльев не появилось, зато отражение полностью соответствовало самочувствию. Все бабы мои! Красота невероятная: свеженькая красная ссадина на скуле, фиолетовый синяк на подбородке и, как погоны, две упаковки пельменей на плечах. Куда там гламурным фотомоделям и загорелым голливудским актеришкам!

За пельмени было особенно обидно. После моих плеч, колен и прочих конечностей есть их как-то не хотелось. Который год пытаюсь приучить себя покупать зеленый горошек. У него и анатомические свойства лучше, и не так обидно выбрасывать, но руки вечно хватают пельмени или стейки.

– Ник! Нику-у-ся! – мой траур по пельменям неожиданно был прерван появлением из спальни белокурой красотки в костюме Евы.

– Никки, котик! – вслед за одной нимфой из той же комнаты выпорхнула еще одна, только уже рыжей масти.

Я, поморщившись, откинулся на спинку дивана. Решено, заведу ротвейлера, назову Ника, и пусть кто-нибудь попробует ляпнуть в этой квартире что-нибудь вроде «Никуси» или «Никки».

– Милый, мы ждали, ждали и уснули. А почему ты не пришел? – рыжая по-хозяйски устроилась у меня на коленях и тут же принялась за ощупывание содержимого штанов.

– Никки, у тебя что-то болит? – Случилось чудо, и блондинка заметила упаковки пельменей на плечах.