Когда-то в секторе стоял зенитно-ракетный дивизион, Дед считает, что это была система С-200 «Вега», по классификации НАТО – SA-5 Gammon – советский ЗРК дальнего радиуса действия, предназначенный для обороны больших площадей от бомбардировщиков и других стратегических летательных аппаратов. Как наиболее мощное средство ПВО эта система длительное время не поставлялась на экспорт и была развёрнута исключительно на территории СССР.

Шесть пусковых установок, аппаратная кабина, кабина распределительная и подготовки к старту, дизельная станция, двенадцать автоматических заряжающих машин с ракетами и антенный пост с радиолокатором подсвета цели. Ракет, тягачей и пусковых установок не осталось. А вот ложементы для ракет в капонирах сохранились почти все. Тем не менее, Владимир Викторович регулярно нам с Иркой намекает, что если хорошо поискать, то кое-что материально интересное может и найтись. Осталась же нам в наследство замечательная электростанция с двумя котлами – жидкотопливным и универсальным, этот можно хоть дровами топить. Вот только с дровами плохо, а бензин жалко.

По краям «Объекта» на двух насыпных земляных конусах раньше стояли выкрашенные в песочный цвет радиолокаторы – коробки-кунги на колесах со сложной дюралюминиевой антенной. Нынче один радиолокатор валяется под откосом, сброшенный вниз каким-то мощным ураганом, всё мало-мальски пригодное из отсеков уже попёрли.

В сводчатых капонирах теперь живут не вояки и учёные из научного блока, а нормальные люди общины. А в двух наблюдательных вышках над низкими строениями неясного назначения – ненормальные. Такие как я. Зато у нас есть свобода! Свобода одиночества.

Ступил на выжженную землю территории посёлка и сразу сморщился. Ноет колено. Теперь целый день болеть будет.

Так, надо наскоро оправиться, умыться, взбодриться.

– Ты скоро?

Я не ответил, уж пару минут боевая подруга и спускающиеся баррели подождут. К ноге, требуя немедленной ласки, прижался рыжий общинный кот по имени Прохор. Из пасти зверя торчал вяло шевелящийся мышиный хвостик. Пришлось погладить по упругой спине. Прохора никто не кормит, тут мышей предостаточно. Эх, добыть бы на радость аграриям кошечку, наплодить котят…

Вокруг всё привычное. Рукомойник из дюралюминия, прибитый прямо к кирпичной стене, три детские коляски, приспособленные для перевозки груза вместо тележек, несколько ржавых бочек на углу. Рядом массивная чугунная ванна под навесом с системой желобов-водоводов, я их сам монтировал и отводил водосток так, чтобы в кратчайшее время собрать максимальное количество дождевой воды. Ванна старая, внутри чистая, снаружи страшноватая, хотя лягушки там заводиться не успевают. Лягушки здесь в дефиците, их и на Дуромое не так-то просто обнаружить. Это эпизодически работающий сантехнический аксессуар. Не многие в этом мире ещё помнят это слово. Наверное, кому-то трудно будет поверить, что я ней купаюсь. Во время коротких, но очень бурных ливней под аккомпанемент грозы с молниями, а в начале лета они именно такие, я успеваю её вымыть и набрать в ёмкость чистой прохладной влаги. Если нахожусь рядом, конечно.

Поначалу в эту ванну лезли все кому не лень. Только я отдраил её до санитарной нормы, и нате вам, повалили нежданные любители купания. Пришлось разъяснять, чьи в лесу шишки, пару раз даже кулаки применил. А что, любишь купаться, люби и ванночки помыть. Это моя ванна, мой маленький пруд.

В отличие от электрики, сантехнические коммуникации сохранились на Пятисотке гораздо лучше. Неподалёку прямо по поверхности проходит трубопровод, открытый солнечным лучам. Последние дни на Пятисотке были тусклыми из-за висящей в воздухе пыли, но жаркими, и солнце нагревало трубы. Водонагреватели забились песком десятилетия назад, но теплая вода после дождей там бывает, нагреваясь от труб. Где-то с полгода назад сводная бригада умельцев пыталась запустить водоснабжение от речки, но мастера потерпели фиаско. Восстановленный насос оказался маломощным, не обеспечивал необходимого давления, да и фильтр быстро забивался. После двух недель мучений Владимир Викторович операцию «Напор» прекратил.