События прошедших суток так измотали его, что он спал, не видя снов, будто провалился в какую-то черную дыру.
Было восемь часов утра.
Глава 7
В это утро баба Нюра проснулась рано, едва только в оконце забрезжил свет. Настенные ходики с кукушкой остановились, и баба Нюра не знала, который час.
– Вот дура старая, – ругала она себя, – забыла с вечера гири поднять.
Выйдя на улицу, она ополоснула лицо холодной водой из рукомойника, утерлась висевшим тут же на веревке полотенцем и проковыляла к сараю.
Дом бабы Нюры, такой же старый, как и она сама, стоял на самой окраине деревни. И старуха уже давно просила председателя помочь ей залатать прохудившуюся крышу.
Тот все обещал и обещал, а в сенях бабы Нюры продолжало литься. Вот и вчера после дождя пришлось выносить в сени ведра, подставлять под струи, чтобы совсем не залило.
Несмотря на свой возраст, баба Нюра была еще крепкой старухой. До недавних пор она держала корову. Да только вот в прошлом году ее Пеструшка споткнулась и сломала переднюю правую ногу. Приходил ветеринар, но ничем бедняжке помочь не смог.
– Стара твоя корова, баба Нюра, – сказал он. – Сколько ей годков-то?
– Да уж десять, почитай.
Пришлось Пеструшку сдать на мясо. Деньги, вырученные за говядину, баба Нюра положила в чулок и спрятала в сундук, стоявший в дальнем углу избы.
А вместо Пеструшки завела она себе козу. Манька исправно давала жирное вкусное молоко. А всего-то ей надо было травку пощипать да в сарайчике на соломе полежать.
Баба Нюра подоила Маньку, отнесла молоко в погреб, вывела козу со двора на лужайку за огородом, привязала ее к колышку, вбитому в землю, и строго-настрого приказала никуда отсюда не уходить. Манька проблеяла в ответ что-то, будто соглашаясь.
– Погуляй тут, а я в лес сбегаю. Ноне тепло и дожди идут. Грибная пора пришла. Вон соседские дети вчера полведра подосиновиков принесли. Надо и мне грибочками побаловаться.
Баба Нюра взяла лукошко, заперла избу, спрятала ключ под крылечко и пошла по тропинке к лесу.
Любила она грибную охоту еще с детства. Собирала она и ягоды, и травы лечебные, но особенно жаловала грибочки. Грузди и рыжики у бабы Нюры получались отменные.
Да вот жаль, угощать некого. Старик-то ее помер лет десять назад, а детей завести они так и не сподобились. Врачи говорили, что во всем война виновата проклятущая.
Тогда молодая девчонка Нюрка вместе с другими деревенскими бабами и пахала на себе, и сеяла, и урожай собирала. Даром-то оно ничего не дается. И в пояснице ее согнуло рано. Так что ходила теперь баба Нюра, опираясь на крепкую палку.
Солнце уже наполовину вышло из-за зубчатой кромки леса и грело землю первыми горячими лучами. В лесу раздавались утренние песни птиц, а за спиной в деревне голосили петухи.
– Поздно просыпаться стали, – проворчала баба Нюра. – Разленились все…
Она прошлась вдоль опушки, но повсюду находила только остатки срезанных ножек.
«Видно, тут вчера соседские побывали, – подумала баба Нюра. – Пойду-ка я поглубже».
Вначале она шла вдоль тропинки, извивавшейся между деревьями. Потом свернула в сторону и тут же нашла первый подберезовик.
– Здравствуй, красавец ты мой.
Изогнутыми узловатыми пальцами она ловко вывернула гриб из мха и отправила его в лукошко. Над головой в кроне высокой ели что-то застрекотало.
– Свят, свят, свят, – перекрестилась баба Нюра, – тебе, филин, уж спать пора.
В ответ ухнула над головой птица, с шумом взмахнула крыльями и исчезла в лесной чаще.
– Не к добру это, – нахмурилась баба Нюра, – дурной знак.
Потом ее внимание привлек еще один подберезовик, потом подосиновик. И баба Нюра позабыла о дурных приметах.