Я резко поднимаю голову на дядю. Что он только что сказал? Он… Он передает меня из рук в руки, как какую-то вещь. Словно я не живой человек. Да что с ними не так? Внутри такая злость поднялась. На всех них! Если бы у меня была возможность, я бы убежала без оглядки и никогда не вспоминала ни о ком.

Я не сделала ничего плохого! Я так хочу закричать эти слова, но боюсь.

Встречаюсь взглядом с незнакомцем. На секунду, на одну маленькую предательскую секунду я задумываюсь о том, каково это – быть его женщиной? Как бы он ко мне относился? Я вспоминаю о том, как он позаботился о моем порезе и как защитил перед дядей. Наверное, он бы был хорошим мужем.

Мы непозволительно долго смотрели друг другу в глаза. Слабая улыбка появляется на лице мужчины.

– Я отказываюсь брать ее в жены, – говорит он спокойно, продолжая смотреть мне в глаза. – Зачем мне супруга, которая остается наедине с первым встречным.

Его слова кислотой оседают у меня в душе. Я не верю, что он это сказал! Он не просто подтвердил бред Заида, он практически прямым текстом заявил, что мы с ним здесь…

– Ублюдок! – прорычала я.

Я хочу его убить! Перерезать глотку! И не так, как он говорил, что лучше стоять сзади, чтобы кровью не забрызгало, я бы напротив искупалась в ней!

– В машину. Сейчас же, – говорит мне дядя убийственным голосом.

Я еще несколько мгновений смотрю на сероглазого урода, а потом иду на выход из библиотеки. Я не замечаю никого вокруг. Слышу шепот и смех позади себя. Злые слезы катятся из глаз. За что мне все это? Жизнь ко мне и так слишком жестока, неужели я недостаточно страдала? Последние годы просто состоят из боли, агонии и унижений. Сколько мне еще терпеть?

– Маша, подожди! – слышу голос Леры.

Девушка подбегает ко мне и смотрит обеспокоенно.

– Ничего не было, Лера, – всхлипываю. – Я бы никогда… – мне хотелось, чтобы хоть кто-то мне поверил.

– Я знаю, малышка, знаю, – говорит она.

А потом обнимает. Просто обнимает. И я начинаю захлебываться слезами. После смерти родителей никто меня не обнимал. Казалось бы – это просто объятия, но нет. Это тепло другого человека, обмен эмоциями, способ поддержки.

Валерия гладит меня по спине, успокаивает.

– Я поговорю с Исайей. Он что-нибудь придумает. Я тебя не оставлю.

– Спасибо, – шепчу я.

Но ни она, ни ее муж мне не помогут.

За мной приходит водитель и сажает в машину. А через несколько минут в салон садится дядя. К горлу подкатывает дурнота. Я боюсь даже дышать лишний раз. Я знаю, что он не будет наказывать меня на дороге. Он дождется, когда мы вернемся домой, и тогда…

Я смотрела в окно, наблюдала за тем, как темнота жрала мое время, приближая меня все ближе к дому. Мне даже страшно было представить, что он со мной сделает.

Когда начали виднеться ворота особняка, меня парализовал ужас. Машина тихо заехала во двор. Мне нужна была минутка, чтобы собраться, но никто мне ее не дал. Дверь с моей стороны открылась, и Марат выволок меня за волосы наружу. Перед глазами потемнело от боли, я думала, он снимет мне скальп.

Я не успевала за ним, просто волочилась по земле, он даже не дал мне возможности встать на ноги. Я чувствовала, как у меня сдирается кожа. Первый удар пришелся по той же щеке, куда он уже меня бил. Второй удар по другой щеке. Я почувствовала металлический вкус во рту.

Господи, он меня убьет, промелькнула мысль.

Марат снова замахнулся, но возле ворот началась какая-то потасовка, а затем ворота отворились и во двор заехала чья-то машина.

– Иди в дом, – прошипел Мамаев. Я никогда не видела его таким взбешенным.

Я кое-как поковыляла домой. Медленно, медленно, потому что ноги не держали.