Надо было черничное брать.

– У тебя вкуснее, – сообщила она и подтек джема с ложки языком слизала.

Меня как спицей насквозь прошило. Сунул ей в руки свое ведро и ложку, снова машину завел, выкатился на дорогу и помчался в город, как возбужденный кот, которому скипидар под хвост плеснули.

Он уже огнями расписался, светился весь, пробки рассосались. Куда ехал – сам не знал, просто хотел, чтобы Маринка рядом была, мысли в порядок привести, от развязных фантазий отвлечься. Музыку включил. Тепло, уютно стало. Поговорить захотелось.

– Что ты в сауне делала? – спросил я и повернулся к девчонке, краем глаза за полосой следя. Разглядывал ее лицо, в полумраке салона машины такое красивое.

– Работала, – пожала она плечами.

– Когда теперь на смену? – зло спросил, чувствуя, что закипаю снова.

– Я ушла оттуда.

Даже яйцам легче стало. Пот со лба утер – когда только вспотел так? Сделал обогрев поменьше.

– Ты ешь, ешь, – заулыбался я, как придурок, – пока все не съешь, домой не повезу.

– Два кило мороженого?! – засмеялась она. Весело так, непринужденно. Я невольно залюбовался ей. Правда красивая. И смех у нее красивый. И сиськи сто процентов тоже красивые. – Я ж с ангиной свалюсь!

– Зато под ногами не будешь путаться.

Бл***! Я это вслух ляпнул?!

Чуть чуб себе не выдернул от досады на самого себя. Хотя… к лучшему. Мотало меня как перекати-поле – то к ней, то от нее, сам не знал, чего хотел и добивался.

Она насупилась вся, помолчала и выдала:

– Ты как пришел в универ, так меня и не замечал, мог бы и дальше не замечать, я тебе на глаза не лезла, – с обидой такой, констатация факта.

Отвернулась к окну, напряглась вся.

– Мороженое ешь, сказал! – гаркнул, дебила кусок, потому что растерялся – как не видел-то ее? – Бл***, Марин, ешь, а? Вот правда, молчи лучше, потому что… – мне надо подумать.

– А то что? Свою Верхову натравишь, чтобы меня титьками задавила?

Ух ты! Ревнует?!

– А ниче у нее сиськи, да? – нахально улыбнулся я и склонился к Маринке, положил голову на узкое плечо. Получил в ухо, когда дернула им, а потом отмахивался одной рукой, смеясь и держа руль, потому что девчонка лупила меня по голове и по чему придется. – Воу! Воу! Полегче! Сейчас врежемся! – я закрутил руль резко влево-вправо, бросая машину из стороны в сторону, следя по зеркалам за другими тачками.

– Чего ты вообще приперся?! – выкрикнула она и перестала меня дубасить. – Чего тебе надо от меня?!

– Трахнуть тебя хочу, – признался честно и, положив руку на пах, сделал пару пошлых движений поясницей. Член стойко держал осанку. – Решил мороженым соблазнить. Ты соблазнилась?

– Да пошел ты! – заорала она во всю глотку.

Открыла окно и выкинула оба ведра прям на Кутузовском проспекте.

– Тогда какого хера ты в сауну работать поперлась?! А?! Другой работы не нашла?! Ждала, пока тебя там растрахают во все щели?! Этого хотела?! – я орал так, что слюни летели, чувствовал, как лицо покраснело от напряжения, наклонялся и в губы орал ей, как сумасшедший, сорвавшийся с цепи маньяк. – Давай, снимай штаны, так насажу на хуй, что… – подавился словами, когда на нее взгляд кинул.

Скрутилась вся, будто я бил ее наотмашь со всей дури, руки в груди прижала, аж ноги подобрала, в угол забилась и плакала. А я дышал тяжело, будто марафон на всей скорости пробежал, воздуха не хватало, под сердцем кололо от того, как молотило оно, разбивая ребра в хлам. Скатился в первую попавшуюся подворотню, ремень отстегнул свой и ее, на руки девчонку перетянул, к себе прижал и лицо принялся целовать, слезы пил, текшие по лицу, то в губы впивался, то глаза целовал, то щеки… Руки сами потянулись под пальтишко и рубашку. Согреть всего лишь хотел, успокоить и самому успокоиться, да только дымящийся член – плохой утешитель, его так от запаха и близости к нему тела девчоночьего долгожеланного прошило, что мозг навылет просто – ладонью грудь Маринкину упругую накрыл и…