Замечая то здесь, то там «заседающие» на садовых скамейках влюбленные парочки (а кое-где и «залегающие»), он старался обходить их подальше, дабы не мешать процессу укрепления тутошней демографии. Неожиданно из боковой аллейки к нему подбежала какая-то молодая взволнованная особа и, схватив его за руку, куда-то за собой потянула, что-то торопливо говоря на непонятном языке.

Она была недурна собой и вроде бы на явную аферистку не походила. Гуров не понимал ни слова из сказанного ею, но по тональности голоса можно было понять, что женщина просит помощи. «Обобрали ее тут, что ли?» – мысленно предположил он, шагая следом. А незнакомка, без умолку тараторя, то всхлипывала и утирала слезы, то клятвенно прижимала руки к груди.

Впрочем, с какого-то момента Лев вдруг безошибочно понял: красотка явно фальшивит, несмотря на все свои бесспорные актерские дарования. Скорее всего, она вела его в какую-то западню. С точки зрения житейской логики ему следовало бы послать ее куда подальше и уйти восвояси. Но он был опер, и его моральный долг – выявить опасность и нейтрализовать ее, чтобы обезопасить других. Мало ли кого еще поманит за собой эта коварная «страдалица»?

В какое-то мгновение боковым зрением Гуров внезапно уловил справа от себя непонятное движение. Если бы он вовремя не раскусил замыслов «потерпевшей», ему наверняка едва ли удалось бы своевременно отреагировать. Но Лев был наготове и, мгновенно развернувшись вправо, успел блокировать удар бейсбольной биты, нацеленный ему в голову. Довольно крупный тип во всем черном попытался замахнуться вновь, но мощный удар ногой в живот и стремительные точные удары словно литых из железа кулаков в челюсть, переносицу и ухо напрочь отбили у него всякую охоту атаковать еще раз. Выронив биту, «черный» безжизненным манекеном рухнул на траву, едва различимую в отсветах фонарей.

Интуитивно ощутив угрозу сзади, Гуров прыжком развернулся в обратную сторону и в последнее мгновение успел перехватить руку еще одного бандита с ножом, который гарантированно мог войти ему в грудную клетку. Рванув руку налетчика на себя, он выпрямил ее и, продолжая это движение, развернул бандита к себе спиной. Тут же охватив плечо бандита своей подмышкой, Лев упер локоть себе в грудь и рванул его кисть вправо. В локте бандита раздался громкий хруст, он дико взвыл и тут же безвольно обвис, повалившись на землю без чувств, с неестественно выгнутой рукой.

Третий, норовивший ударить Льва нунчаками, но так и не сумевший этого сделать из-за того, что в завязавшейся потасовке запросто мог влепить удар своему подельнику с ножом, внезапно опомнился и понял, что самое лучшее для него теперь спасаться бегством. Однако далеко убежать не успел. После пары мастерских кроссов и хуков он, как и его приятели, без чувств распластался на траве. «Подсадная утка» исчезла сразу же, как только закипела эта скоротечная свирепая схватка.

Не будучи уверенным в том, что венгерская полиция с пониманием воспримет факт нанесения бандитам серьезных травм, Гуров решил это происшествие не афишировать. С невозмутимым видом он немедленно покинул парк и уже через каких-то десять-пятнадцать минут входил в холл своего отеля. А наутро из сводки криминальных новостей стало известно, что в одном из городских парков минувшим вечером были обнаружены в бессознательном состоянии трое членов албанской банды, занимавшейся грабежом и избиениями иностранных туристов. Того, кто с ними расправился, они толком описать так и не сумели. Единственное, что отпечаталось у них в памяти, – «эта било отчэн балшой и сыльный мушчына, каторый ругайся на русска мат…» Зато их самих тут же опознали двое чешских туристов, оказавшихся в той же травматологической клинике после похожей встречи в парке с этими албанцами.